100 лет назад родился автор знаменитой "Бригантины"

Бригантина
Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса...

Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас...
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непохожих,
За презревших грошевой уют,
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристою,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза, -
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса.
Павел Коган, 1937

Слова и музыка знаменитой песни родились в один день.

На квартире у Павла Когана собрались его друзья: Жора Лепский, Женя Агранович и Боря Смоленский. Павел корпел над текстом. Нам неизвестно, какие строки подсказал Борис, но в песне очевидно его влияние. Паруса, бригантина, море - это были любимые темы Бори Смоленского, который с увлечением занимался парусным спортом. Лепский подобрал музыку, Агранович предложил добавить слово "синем" ("В флибустьерском дальнем синем море...").

"Бригантина", написанная 18-летними московскими студентами, стала любимой песней многих поколений альпинистов, геологов и просто романтиков. Она подарила русской культуре новое явление - бардовскую песню.

Коган ни разу не публиковался. Не успел, как и многие его ровесники? Но Павел уже в шестнадцать лет был асом в поэтическом ремесле. За восемь лет, которые у него оставались до смерти, он мог бы не только много раз напечататься в журналах, но и выпустить книгу. Илья Сельвинский, ставивший Павла выше всех своих учеников, несомненно, помог бы ему в этом.

Но Коган и самые близкие его друзья выбрали другой путь. Они писали "в стол", не желая приспосабливаться и халтурить.

Лейтенант Павел Коган погиб 23 сентября 1942 года на сопке Сахарная Голова под Новороссийском во время разведывательного рейда. Ему было 24 года.

Похоронен в братской могиле на южном склоне горы Безымянной, у самого моря.

Первая книжка стихов Павла вышла в свет через восемнадцать лет после его гибели - в 1960-м.

А в 1963 году Сергей Наровчатов составляет и сборник "Имена на поверке" со стихами своих погибших друзей. Там публикуется десять стихотворений Когана. Открывает подборку "Лирическое отступление", начинающееся так: "Есть в наших днях такая точность, // Что мальчики иных веков, // Наверное, будут плакать ночью // О времени большевиков..."

Эти строчки сразу врезались всем в память. В 1965 году в легендарном спектакле Театра на Таганке "Павшие и живые" именно это стихотворение читает Борис Хмельницкий. Правда, читает он его до половины, до слов:

Они нас выдумают мудрых,
Мы будем строги и прямы,
Они прикрасят и припудрят,
И все-таки пробьемся мы!..

Прикрасили и припудрили. С самой первой публикации с этим стихотворением стали происходить странные вещи.

В антологии 1963-года "Имена на поверке" из середины оказались вырваны строчки: "Но людям Родины единой, // Едва ли им дано понять, // Какая иногда рутина // Вела нас жить и умирать..." Вместо этих слов идет ряд стыдливых точек, что для понимающих людей означает пропуск строк.

Сборник "Имена на поверке" был переиздан в 1975 году, и в нем "Лирическое отступление" лишилось еще и четырех последних строк. Наровчатов уже тяжело болел, вступиться оказалось некому. Даже стыдливые точки на месте изъятых строк не поставили. А строки такие:

Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.

Очевидно, цензоры решили, что в период разрядки не стоит заявлять о столь смелых геополитических планах. Даже если это лишь образ самопожертвования ради вселенского братства, нарисованный в стихах юношей, погибшем на войне.

Мне известно лишь одно издание доперестроечного времени, где "Лирическое отступление" Павла Когана было напечатано без купюр. Это уникальный том "Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне", составленный Эмилем Кардиным и Ираидой Усок и вышедший в серии "Библиотека поэта" в 1965 году.

Много лет спустя Эмиль Владимирович Кардин, учившийся до войны в ИФЛИ, где учился четыре года и Коган (потом он перевелся в Литинститут), рассказал, с какими боями антология пробивалась в печать. Потребовалось вмешательство Константина Симонова и Александра Твардовского. А чтобы потом добиться выплаты гонорара женам и матерям погибших поэтов, пришлось обращаться к Косыгину.

"С Павлом Коганом тоже не все обстояло ладно, - вспоминал Кардин, - Одни его стихи охотно печатали, другие - ни в какую... "Монолог", "Поэту", "О пошлости" возвращали отцу..."

В антологии 1985 года "До последнего дыхания. Стихи советских поэтов, павших в Великой Отечественной войне" восемь утраченных строк возвращаются на свое законное место, а в ХХI веке... вновь исчезают. Даже в антологии "Поэзия Победы", изданной в 2015 году, "Лирическое отступление" Когана так и печатается в "контуженном" виде.

Цифра

4 июля 1918 года в Киеве родился поэт Павел Коган.

Дословно

Сегодня мы публикуем стихи Павла Когана в полном авторском варианте.

Лирическое отступление (из романа в стихах)

Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года,
Когда звенела и дымилась,
На берег рухнувши, вода.
Они нас выдумают снова -
Сажень косая, твердый шаг -
И верную найдут основу,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали, как дружили,
Как жили мы, как впопыхах
Плохие песни мы сложили
О поразительных делах.
Мы были всякими, любыми,
Не очень умными подчас.
Мы наших девушек любили,
Ревнуя, мучаясь, горячась.
Мы были всякими. Но, мучась,
Мы понимали: в наши дни
Нам выпала такая участь,
Что пусть завидуют они.
Они нас выдумают мудрых,
Мы будем строги и прямы,
Они прикрасят и припудрят,
И все-таки пробьемся мы!
Но людям Родины единой,
Едва ли им дано понять,
Какая иногда рутина
Вела нас жить и умирать.
И пусть я покажусь им узким
И их всесветность оскорблю,
Я - патриот. Я воздух русский,
Я землю русскую люблю,
Я верю, что нигде на свете
Второй такой не отыскать,
Чтоб так пахнуло на рассвете,
Чтоб дымный ветер на песках...
И где еще найдешь такие
Березы, как в моем краю!
Я б сдох как пес от ностальгии
В любом кокосовом раю.
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.
1940-1941

Пишите Дмитрию Шеварову: [e-mail]