"Анатомия кубизма" открывает осень Пикассо в ГМИИ имени А.С. Пушкина

Выставка "Анатомия кубизма", которая открылась в Греческом зале ГМИИ имени А.С. Пушкина, могла бы вписаться в жанр "выставка одной картины": сюжет экспозиции закручен вокруг "Авиньонских девиц" Пабло Пикассо.

Той самой - то ли законченной, то ли "добровольно незаконченной", обруганной и воспетой, радикально перетряхивающей общепринятые представления о языке живописи и ставшей важнейшей точкой отсчета для истории кубизма. Той, что пробыла почти десять лет в парижской мастерской Пикассо в безвестности с 1907 года. Для выставки "Современной живописи Франции" на "Салоне независимых" летом 1916 года пришлось сменить прежнее название "Философский бордель" на более пристойное - "Авиньонские девицы", чему автор, кажется, был вовсе не рад… К Авиньону его героини не имели никакого отношения: маленькая улочка Carrer d’Avinyo в Барселоне, неподалеку от которой Пикассо покупал краски и бумагу, превратилась в интерпретации его друзей во французскую Сalle d’Avignon.

Но жанр - дело тонкое. И проект, закрученный вокруг "Авиньонских девиц", делает изящный кульбит и оставляет знаковый демонстративный пробел на месте самой картины. "Авиньонские девицы" с 1937 года украшают экспозицию нью-йоркского МоМА, являясь одним из обязательных пунктов программы любого туриста. Понятно, что на фоне отсутствия обмена с музеями США, не говоря уж о прочих оттенках развития двусторонних отношений, приезд шедевра Пикассо исключен. Вместо него, огромного полотна, без малого на пять квадратов (243,9 см на 233,7см), - маленькая цветная репродукция, изящно "спрятанная" на оборотной стороне стены, за "Купанием" Сезанна (из коллекции ГМИИ им. А.С. Пушкина). Репродукция, которую надо найти, предъявляет, в сущности, знак, отсылку к воображаемому далекому шедевру.

Жанр инсталляции меняется в мгновение ока: не выставка одной картины, а лаборатория кубизма, его "анатомия". Фактически кураторы Сурия Садекова, Анна Клочкова и Николай Молок обращают к самой знаменитой "предкубистической" картине Пикассо его собственное оружие. А в помощь - раритет из раритетов: альбом рисунков и набросков художника как раз периода работы над "Авиньонскими девицами" из Дома-музея Пикассо в Малаге.

Этот альбом Пикассо не выставлял - он терпеть не мог, когда к нему лезли с вопросами откуда, почему, как пришла идея... Альбом с рисунками (в нем порядка 80 листов) наследники продали Дому-музею Пикассо в Малаге десять лет назад. В Россию привезли 60 драгоценных листов. Надо сказать, что вообще-то и рисунков было больше раз в десять - исследователи называют цифру 809. Но дело не в количестве: листы все равно невозможно разложить в хронологическом порядке. Речь идет о параллелях, выстраивающих систему "зеркал" для "Авиньонских девиц".

Отправная точка, понятно, "Купание" Сезанна, картина Пикассо - это ответ мастеру. Далее - точеный древнеегипетский сокол из глины и из дерева, профиль этой птицы появляется в альбоме Пикассо очень часто. Затем - жутковатая африканская маска, пусть и в копии XIX века, но, возможно, Пикассо мог видеть аналогичные в парижском этнографическом музее Трокадеро. Конечно, без античных ваз и чаш с чернофигурными атлетами, бегущими пару тысячелетий по их гладкому полю, не обойтись. Плюс собственные гуаши испанца 1907 года, купленные Сергеем Щукиным в Париже для своей коллекции. Не хватает только иберийской скульптуры для полноты "отражений"…

А ведь к Авиньону героини с картины Пикассо не имели никакого отношения...

Двоящийся образ археологического раскопа и стерильного функционального пространства лофта и создает архитектурная конструкция стола (Кирилл Асс, Надежда Корбут), где выставлены объекты и рисунки. Зритель обходит вокруг него. Если это и "лабиринт", то увиденный сверху, впечатляющий четким логичным членением пространства. Его прозрачность и ясность должны подчеркнуть "разумность" живописи Пикассо.

Сама структура этой выставки вроде бы соответствует легендарному шедевру, который Альфред Барр, директор МоМА, определял как "картину переходную". Он подчеркивал, что это "лаборатория или, точнее, поле битвы, где сражаются опыты и попытки; но это еще и картина, исполненная потрясающего динамизма и мощи". Нынешняя выставка в ГМИИ им. А.С. Пушкина - словно ответ легендарному директору МоМА. Это проект в редком у нас жанре "лаборатории".

Казалось бы, перед нами изящный кураторский экзерсис, созданный в просветительских целях. Чего же боле? Но дело в том, что "Авиньонские девицы" - одна из самых "темных" по смыслу, непрозрачных картин, в которых ужас словно таится за спиной обнаженных.

Парадокс в том, что чем яснее и прозрачнее объяснение процесса авторского поиска, чем стройнее здание, тем очевиднее, что речь идет об отчаянной попытке приручить "древний хаос", что "шевелится" за воем ночного ветра (у Тютчева) и фантомами женских фигур на полотне Пикассо. Музей - место, где "древний хаос" встроен в безопасный саркофаг (любой зритель голливудских блокбастеров знает об этом). Примерно так, как копия африканской маски, похожей на маленький котел с выбитым дном и без крышки, вписана в логику экспозиции.

Все под контролем, не правда ли? Знак пробела выглядит почти успокаивающе. Как там у Тютчева: "О, бурь заснувших не буди…"?