Михаил Тарковский рассказал в Барнауле о своем новом фильме
Образ России к востоку от Енисея
Михаил Александрович, как родилась идея фильма "Жесткая сцепка"?
Михаил Тарковский: Постепенно. Сначала были размышления на тему: а вот бы снять фильм по роману "Тойота-креста". Понятно, что дело огромное - подумаешь, что лучше еще книгу написать. Ладно... Но меня всегда настолько манила даль меж Енисеем и Тихим океаном, что я туда частенько наведывался и раз даже с семьей мы сгоняли за пол-лета туда обратно. И по Приморью поколесили. Я много снимал в дороге, замышляя фильм об образе России к востоку от Енисея. Много встречалось перегонов машин, в частности, как раз "жесткие сцепки". Допустим, "Ниссан НВ 200" тащит "Мазду-демио". Буксировочное устройство из трубы сварено, а на "демио" снят бампер и морда забрана фанерным отбойником. Чтоб не скоцать камешками, летящими из-под колес других машин. Смысл сцепки: "в одного" можно две машины пригнать. Бывали и посерьезней варианты: грузовик тащит грузовичок, а в кузовах обоих - легковухи.
В общем, набрал я материал и наизучал точек, интересных с точки зрения съемок. Потом переговорил с Александром Калашниковым, с которым снимали фильм "Замороженное время". Материал ему не понравился. Стало понятно, что не хватало главного героя - пришлось его "изобрести".
Что было самым сложным в процессе создания фильма?
Михаил Тарковский: Монтаж, однозначно, ввиду ряда объективных и субъективных обстоятельств, например, операторских косяков. Ну и сам темп поездки. Моя голова настолько была занята ездой, организацией постоев и ночлегов, что нечеловеческих усилий стоило параллельное вылепливание фильма, которое, как многое в документальном кино, ведется нащупыванием, нанизыванием и ожидаемых, и неожиданных событий. Хорошо, что Калашников не был за рулем и занимался исключительно творческим трудом. Направлял, угадывал, строил сюжет.
О чем думали во время долгой дороги?
Михаил Тарковский: Как доехать, не поломавшись, как встретить побольше второстепенных героев и как сработаться с главным. Выехали из Красноярска и направились во Владивосток. А там еще и летали в один далекий-предалекий поселок на границе Приморья и Хабаровского края.
Думал, как бы снять все путем и почему так мало на дороге перегонов и "жестких сцепок". А мало их было потому, что в Приморье в этот момент все подвисло из-за введения обязательной "кнопки ГЛОНАСС". Кнопок не хватало, скопилась прорва ввезенных машин, на которые не выдавали документы, пока не поставишь кнопку. А делают их всего в двух местах за Уралом, и при цене в двадцать пять тысяч рублей спекулянты продавали по семьдесят тысяч.
Уроки дяди Андрея
В какое время мы живем? В "замороженное", если вспомнить название вашей книги и одноименного документального фильма?
Михаил Тарковский: Мы живем во времена испытания нашей твердости - насколько сумеем отстоять русский дух. "Замороженное время" - книга о, грубо говоря, сибирской зиме. О том, как будто время замирает в морозы и уходит ощущение быстротечности жизни. И как вообще устоять, сохранить дорогое тебе, как спрятать в мороз сердце, чтобы его не расклеило от неурядьев.
Время нынче трагическое: попрание всего нашего старинного, традиционного идет с небывалой и циничной бесцеремонностью, и вопрос стоит главный - как не потерять молодежь. Хотя Россия не раз попадала в тяжелые переплеты, и многое повторяется. Но главное, чтобы знание этого не успокаивало.
В фильме ваш герой говорит: "Ослабел народ". Вы тоже так считаете?
Михаил Тарковский: С народом происходит разное. Но главными мне представляются два момента. Первый: рынок предполагает конкурентную борьбу, бойню внутри нации, когда лично-обогатительное дороже братского, человеческого. Второй: народ ввергнут в насущное, бытовое, потребительское. Мозги залиты телевизором. Люди бездумно относятся к родному языку, позволяют его уродовать иностранным заимствованием небывалых масштабов. При этом наш народ, как и встарь, совершает подвиги - ратные и нератные. Бог ему судья! От писателя одно требуется - любить народ всем сердцем.
Немало людей на наших просторах полушутя-полусерьезно предлагают считать понятие "сибиряк" национальностью.
Михаил Тарковский: Конечно, сибиряк - совершенно особый "подвид" русского человека, который выковался за четыре века на морозных просторах, стал крепким и самостоятельным, под стать суровой и прекрасной природе. Тут, мне кажется, уже столько сказано, что и добавить особо нечего.
В "Жесткой сцепке" не раз возникают ассоциации со "Сталкером" Андрея Тарковского. О своей бабушке вы очень тепло вспоминали в фильме "Замороженное время". А насколько вам близко творчество вашего дяди?
Михаил Тарковский: Да, конечно, близко, несмотря на вроде бы разную географическую ориентированность дядиных фильмов и моих книг. А на самом-то деле, возможно, я и копирую какие-то подходы, которые он использовал в кино, переношу их на бумагу. Всегда хотелось писать так же пронзительно, как сняты его фильмы. Это трудно объяснить, но они многому меня научили, как и вся его судьба и отношение к искусству - святое, бескомпромиссное. Идущее вразрез с коммерческими тенденциями, которые еще тогда раздражали и возмущали его в западном искусстве и которые теперь мы во всей красе наблюдаем у нас. Поражаешься, насколько выродился нынче кинематограф. Да и большой пласт современных текстов давно отпочковался от русской литературы и превратился в подстрочник. Хуже всего, что читательские вкусы уже изуродованы такими подстрочниками.
Жена меня обштопала...
Ваша жена Татьяна в Барнауле писала хорошие стихи. А теперь, когда вы живете в Бахте, на севере Красноярского края?
Михаил Тарковский: Татьяна, когда осталась как-то одна в Бахте (я уезжал), написала великолепные стихи, к которым мне никак нельзя спокойно относиться. Но больше она не пишет, семья забирает все силы. Говорит, что не может между кашами, уроками и памперсами что-то еще писать. Но я очень надеюсь, что картина изменится. У нее же дар!
На Бахте вы многое научились делать своими руками. Осталось ремесло, которое бы вы хотели освоить?
Михаил Тарковский: Как говаривал герой одной охотничьей байки - "Всего, паря, не охватишь". Хотелось бы работать с деревом, с березовым капом, например. С юности мечта была - кузнечное дело. Увы, видимо, так мечтой и останется. А, кстати, Татьяна в этом смысле меня обштопала. Хотела научиться гончарному делу - и научилась.
Народ сейчас уезжает из Сибири. Что нужно, чтобы мы снова взялись за освоение пространств за Уралом?
Михаил Тарковский: Государственная политика, подобная той, что была в эпоху советского освоения Сибири. Песни о романтиках, заработки... Надо вернуть престижность профессиям строителя, охотника, моряка. В общем, нужна серьезная государственная воля и идеологическая поддержка. Чтоб по телевизору шли сериалы про труд на морозе, в тайге, на зимниках. Ведь, если глянуть на экраны, то этого будто и не существует вовсе, а оно есть, да еще как!
Досье "РГ"
Михаил Тарковский - поэт, писатель, член СП России. Родился в Москве в 1958 году. Окончил Московский педагогический институт. В 1981 году уехал в Туруханский район Красноярского края, где работал сначала полевым зоологом на биологической станции, а затем - охотником в селе Бахта, где и живет по сей день. В 1991 году заочно окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор книг: "Стихотворения", "За пять лет до счастья", "Замороженное время", "Енисей, отпусти!", "Тойота-креста", "Избранное", "Вековечно", "Сказка о Коте и Саше", "Полет совы". Главный редактор альманаха "Енисей". Инициатор и автор трех кинопроектов документального жанра: четырехсерийный телевизионный фильм "Енисей-кормилец" ("Счастливые люди"), а также документальные картины "Замороженное время" и "Жесткая сцепка".