Поделиться
Начнем с горячей билетной темы. Зрители жалуются, что им отказывают в возврате билетов даже по заявлению. Нам пишут: "Приняли заявление. Перезвонили с отказом без объяснения причин. Письменно отказ не подтверждают. По законам РФ обязаны принять. Роспотребнадзор подтвердил" (Ирина Ким). Как надо действовать?
Владимир Урин: Если возникает конфликтная ситуация, подавать в суд. Мы рассматриваем каждое заявление. В Думе рассматривается законопроект, представленный правительством РФ, в случае принятия которого будут установлены серьезные ограничения для спекулянтов, работающих на рынке перепродажи билетов. Большой театр подвергается сейчас атаке со стороны этого сообщества. Это единая организованная структура: на сайтах, перепродающих билеты, можно увидеть билеты на одни и те же места, а заявления, которые мы получаем, почти все написаны как под копирку, с одними и теми же формулировками. Предполагаю, что предстоит еще целый ряд судебных процессов, связанных со сдачей билетов. Конечно, есть люди, которые по объективным обстоятельствам не могут пойти на спектакль. Но, когда мы понимаем, что нам пытаются вернуть нереализованные билеты, мы однозначно идем в суд.
Вы были одним из разработчиков этого законопроекта. Как будут наказывать перекупщиков?
Владимир Урин: Перепродажа билетов будет запрещена, и деятельность перекупщиков станет вне закона. Продавать билеты можно будет только по лицензии театра и только по тем ценам, которые установил театр. За противозаконную деятельность предусмотрены серьезные штрафные санкции. И, как только в законе будет прописан запрет, мы сможем подавать в суд на перекупщика и закрывать сайты, торгующие билетами, в досудебном порядке. До сих пор, если мы подавали в суд на сайт и выигрывали дело, этот сайт закрывался и через 15 минут открывался с другим доменом, не зарегистрированным на территории РФ.
Мы ждем принятия нового закона еще и потому, что нам не придется тогда выстраивать многоступенчатую систему продажи билетов по паспортам. Эта мера помогла нам решить проблему с дефицитными спектаклями. Скажем, прежде билеты на новогоднего "Щелкунчика" заканчивались за два-три дня, потому что скупались через кассу спекулянтами. Но когда в прошлом сезоне мы ввели паспорта для покупки билетов не только в кассе, но и в интернете, билеты на "Щелкунчика" продержались в продаже полтора месяца.
Цены на "Щелкунчика" изменились в этом году?
Владимир Урин: Нет, мы не делаем этого принципиально. Мы понимаем: повышение цен изменит структуру зрительного зала, и, заработав больше денег, мы потеряем часть нашей аудитории. Государство вкладывает серьезные средства, чтобы мы могли решать свои вопросы, не поднимая цены на билеты. Верхний порог стоимости билетов на самые популярные спектакли в Большом театре 15000 рублей.
А как вы относитесь к тому, что ложи в Большом театре зачастую на спектакле пустуют? В бенуаре это очень видно, и это влияет на атмосферу спектакля.
Владимир Урин: Согласен. Мы предоставляем возможность абонировать ложу нашим спонсорам, то есть людям, которые вкладывает деньги в реальную жизнь театра. Если обычные зрители придут к нам и скажут: мы хотим абонировать ложу, они получат отказ. Но у нас даже в контрактах по абонированию прописано: если ложи не будут заполняться, продлевать контракт мы не будем. Я дал задание нашим администраторам вести учет пребывания людей в этих ложах, и мы не будем продлевать контракт с теми, кто заказывает ложу и не дает возможность ее потом использовать.
Махар Вазиев: Большому театру нужна третья сцена для больших спектаклей. Это сразу решит многие проблемы.
Владимир Урин: У меня на этот счет другая позиция: театр должен заниматься искусством, а не увлекаться количественными показателями. И те 500 спектаклей, которые мы даем на наших сценах, должны быть представлены с качеством, соответствующим марке Большого театра. Мы ведь не комбинат по производству какой-то продукции: платья, машин! У нас Историческая и Новая сцены, Бетховенский зал и Камерная сцена Покровского - в общей сложности это 2900 билетов каждый день, и сегодня увеличение цифр не является задачей Большого театра с точки зрения его художественного развития.
Махар Вазиев: Мы уже обсуждали эту тему с Владимиром Георгиевичем. Я довольно быстро понял, придя в Большой театр, что существует неразрешимая для балетной компании проблема: Историческая и Новая сцены не равнозначны по своим размерам, и свой основной репертуар мы можем показывать только на Исторической сцене. В сезоне театр выпускает две новые оперные постановки на Исторической сцене: это полтора месяца репетиций и вынужденной работы балета Большого театра на Новой сцене. Что мы можем там показать? Хорошие спектакли, безусловно. Но те большие классические спектакли, на которых растет артист балета, не помещаются на Новой сцене. Артисты приходят ко мне: дайте мне станцевать классику, я скоро разучусь танцевать! Они правы.
Кроме того, существует разная специфика оперы и балета. Оперные певцы не сидят на месте, их приглашают в постановки разные театры. А балет - самодостаточная компания: мы почти никого не приглашаем. Наши артисты приходят в труппу в 18 лет, и первые 2 - 4 сезона для них самые главные. Если упустим это время, мы пропустим чей-то талант. Именно поэтому нам очень нужна сцена, равнозначная по параметрам Исторической.
Владимир Урин: Мы тут абсолютно не антагонисты. Но понятно, что в центре Москвы не может быть построен еще один Большой театр. Речь идет о филиале, расположенном в каком-то микрорайоне Москвы, как это было с Филармонией-2. Надо учитывать также, что конкурентная среда балетной, оперной жизни в Москве очень серьезная. Если в Париже есть Парижская опера и Опера-Комик, то у нас - и Кремлевский балет, и балет Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, и балет "Москва", есть "Геликон-опера", Новая Опера и другие труппы.
Но у вас появилась третья сцена: к Большому театру присоединили Камерный музыкальный театр имени Б.А. Покровского. Это сложный для театральной Москвы сюжет. Все знают, как создавался этот театр в 1972 году: в пику Большому театру, где Покровский не мог реализовать свои режиссерские идеи. Почему так случилось, что театральное сообщество не сохранило Камерный театр и он стал третьей сценой Большого театра? Что это реально означает для труппы?
Туган Сохиев: Любой театр - это коллектив со своей историей, судьбами, артистами, и любая интеграция одного коллектива в другой должна происходить мягко. Артисты театра Покровского с сентября считаются равноправными солистами Большого театра. В сентябре мы создали хор Камерной сцены. Это позитивный шаг в жизни труппы, где певцы всегда были одновременно и солистами, и артистами хора. Я уже познакомился с частью труппы, послушал спектакли, артисты подходили ко мне, высказывали свои творческие пожелания. Думаю, что с творческой точки зрения этот процесс слияния двух коллективов пройдет года за полтора-два.
В планах Камерной сцены московская премьера оперы Александра Чайковского по повести Александра Солженицына?
Туган Сохиев: Да, 7 декабря к 100-летию Александра Солженицына мы представим оперу "Один день из жизни Ивана Денисовича" в постановке Георгия Исаакяна. Игнат Солженицын - музыкальный руководитель постановки. Опера будет звучать у нас в новом варианте оркестровки: я попросил Александра Чайковского редуцировать состав оркестра, потому что музыканты не помещаются в оркестровой яме.
Владимир Урин: Добавлю, что я один из ярых противников какого-либо объединения. Считаю, что это вредно и принципиально неправильно для театра. Но все решили, что мы хотели захватить здание, устроить ресторан и т.д. Отвечать на эти инсинуации и оправдываться нет смысла. Если бы не моя поездка к Геннадию Николаевичу Рождественскому за рубеж, не подробнейший разговор с ним, не договоренность, что мы это делаем, считая это лучшим выходом из той экономической, хозяйственной и творческой ситуации, в которой оказался Камерный театр, я бы не согласился. Жизнь покажет, правильное ли решение мы приняли тогда.
Конечно, наша цель - сохранять спектакли Бориса Александровича, если они живы музыкально, актерски и востребованы зрителями. Но это только одна из задач. А вот попробовать жизнь Камерной сцены построить в Большом театре по тем принципам, которые закладывал в создание этого театра Покровский, кажется мне важным. Это означает открытие новых имен, приглашение молодых режиссеров, дирижеров, чтобы сделать Камерную сцену живой, экспериментальной площадкой.
Первой премьерой сезона на Исторической сцене стал мюзикл Бернстайна "Кандид". Чем сложен был дебют Большого театра в этом жанре?
Туган Сохиев: Мы отметили премьерой "Кандида" 100-летие великого музыканта Леонарда Бернстайна. Его "Кандид" - необычное сочинение: одновременно и мюзикл, и оперетта. Оно возникло как реакция Бернстайна на ситуацию в Америке в годы маккартизма. Осмыслить эту историю с точки зрения сегодняшнего дня нам кажется очень полезным. Конечно, мы могли бы пойти простым путем и позвать музыкантов из Нью-Йорка: они бы прекрасно все исполнили. Но для меня было важнее, чтобы через такой репертуар прошли артисты Большого театра. Перед артистами ставилось много задач: надо было говорить на сцене, петь в новом для них стиле, играть. Мы специально пригласили коуча из Англии для работы с английским языком. Я горжусь этой работой, нашими артистами.
В сезоне заявлено 5 оперных премьер, среди них две оперы Россини: "Севильский цирюльник" и "Путешествие в Реймс". Отчего вдруг такой акцент?
Туган Сохиев: Россини не появлялся в Большом театре очень давно. "Севильский цирюльник" будет идти на Новой сцене (режиссер Евгений Писарев), а "Путешествие в Реймс" - на Исторической. Мы уже делали концертное исполнение "Реймса", но долгое время искали постановщика. Выбрали итальянского режиссера Дамиано Микелетто: он сделал замечательный живой спектакль в Амстердаме в 2015 году. У нас этот спектакль будет показан как совместная продукция.
Заявленный совместный проект с Метрополитен-опера состоится? Не помешают экономические и политические реалии?
Владимир Урин: Абсолютно не помешают. Недавно я был на открытии сезона в "Метрополитен- опера" и встречался с ее генеральным директором Питером Гелбом. Все договоренности подтвердились: "Аида", "Саломея", "Лоэнгрин" намечены на сезон 2021/2022. Идет активная работа по всем проектам, определены постановочные команды. Прежде, когда речь шла о совместных постановках, в основном эти спектакли делались партнерами и затем повторялись у нас. По нашему контракту с Мет только премьера "Аиды" пройдет сначала в Нью-Йорке. Премьеры "Саломеи" и "Лоэнгрина" состоятся в Большом театре.
Анна Нетребко остается ключевой фигурой этих премьер?
Владимир Урин: Да, Анна Нетребко остается в проекте. Правда, в "Аиде" она будет петь второй блок спектаклей, а первый будет петь Хибла Герзмава. Саломею поет Анна Нетребко. Мы уже подписали с ней контракт.
В последние годы многие московские и петербургские певцы стали появляться на сцене Большого театра, но некоторые солисты, особенно Молодежной программы, покидают его. Какова ваша политика в этом вопросе?
Владимир Урин: Действительно, за последние пять лет два значимых для Большого театра молодых певца ушли на свободные хлеба: Венера Гимадиева и Богдан Волков. Существование оперной труппы в репертуарном театре подразумевает такого рода проблему. Почти весь оперный мир живет по принципу: сделали постановку, показали блок спектаклей, певцы уезжают на другой спектакль в другой театр. Наши певцы хотят жить по такому же принципу: сегодня пою в Большом, завтра - в Парижской опере и т.д. Но мы - репертуарный театр, и труппа должна обеспечивать по крайней мере 65-70 процентов репертуара. Мы объясняем певцам, что любой свой контракт они должны согласовывать с руководством театра. Тот же Богдан Волков был отпущен на два больших контракта на пять месяцев. Но весной отпустить мы его не можем, потому что у нас будет выпуск "Евгения Онегина" и нам нужен Ленский. Объяснили ему, он ответил: нет, все равно поеду! В таком случае театр занимает позицию: Богдан, ты уходишь на свободные хлеба, мы заключаем с тобой контракты на те спектакли, когда ты можешь. Но вообще, это проблема не Богдана Волкова. Это проблема системы репертуарного театра.
Балетная афиша премьер в этом сезоне выглядит необычно для Большого театра: отсутствуют классические названия, но активно представлен ХХ век. 90-е годы в Мариинском, когда Махар Вазиев возглавлял там балетную труппу, стали эрой Форсайта, Баланчина, Ноймайера, Макмиллана, временем открытия новых имен - Вишневой, Захаровой, Лопаткиной, Сарафанова, Образцовой, Сомовой, Терешкиной. Вам сегодня хотелось бы создать своего рода "дубль" той эпохи или вы считаете, что на сегодняшний день основная классика уже поставлена в Большом?
Махар Вазиев: Если мы говорим о тех работах, которые я осуществил еще в Мариинском театре и которые сегодня будут идти на сцене Большого театра, то скажу, что Уильям Форсайт - величайший хореограф и не танцевать Форсайта - значит упускать в балетном искусстве что-то великое. Не говоря уже о Джордже Баланчине. Его "Симфонию до мажор" мы возобновляем на сцене Большого театра. На этих балетах базируются все большие компании. Конечно, мой выбор - это всегда взвешенный подход, а не просто "мне нравится". Нужно учитывать возможности компании, понимать, каким должен быть следующий шаг. В балете, учитывая его специфику, колоссальное значение имеет четкая последовательность. У артистов балета Большого театра нет необходимости куда-то бежать: они могут состояться на том репертуаре, который сегодня есть и который ставится.
Нашелся ли импресарио, готовый вывезти балет "Нуреев" на гастроли? Или это никому в мире не по карману?
Махар Вазиев: Если вывозить балет "Нуреев" на гастроли, то мы должны ограничиться только этим балетом. "Нуреев" требует 2 дня монтировки, огромного количества людей: 300 с лишним человек. Та же Лилиан Хоххаузер, которая еще на этапе подготовки премьеры говорила: на предстоящие гастроли обязательно привезите "Нуреева" - это такое название! Но когда узнала, сколько людей требуется для этой постановки, больше не возвращалась к этой теме. Они умеют считать деньги.
В итоге гастрольная афиша Большого театра - это все те же "Лебединое озеро", "Корсар". Появилось "Укрощение строптивой" Жана-Кристофа Майо. Но приоритет - классика.
Махар Вазиев: Если эти спектакли пользуются успехом, почему мы должны от этого отказываться? Другое дело, что надо идти вперед, доказывать приглашающей стороне, что мы хотим показать другой спектакль. Помню, как еще в Мариинском театре мы вывозили нашего "Форсайта" в Лондон. Они не хотели: зачем? И после того, как мы показали, мне позвонил сам Форсайт: что случилось? Меня же в Лондоне ненавидели, не любили - и вдруг такие рецензии! То же самое происходило и сегодня, когда мы вывозили "Укрощение строптивой" - спектакль, поставленный Жаном-Кристофом Майо специально для труппы Большого театра: на Катю Крысанову, Влада Лантратова, Олю Смирнову, Семена Чудина.
Только что балет "Укрощение строптивой" Большой театр показал в Риге в рамках программы "Золотая маска в Латвии". В это же время пришла новость, что минкультуры вышло из числа организаторов "Золотой маски". Вы, Владимир Георгиевич, были одним из учредителей "Золотой маски". Как относитесь к этому?
Владимир Урин: Когда мы учреждали "Золотую маску", министерство культуры в этом не участвовало. Принципиальным было решение, что это будет премия Союза театральных деятелей, премия, которую профессионалы должны давать профессионалам. Для Михаила Александровича Ульянова, тогдашнего председателя Союза, и для меня как его заместителя это было принципиальным. Наступили другие времена, министром культуры стал Михаил Ефимович Швыдкой, и возникло предложение делать "Маску" вместе с министерством. Но должен сказать, что между министерством культуры и СТД на рабочем уровне неоднократно возникали серьезные разногласия по подходам к формированию экспертного совета, к формированию афиши и так далее. То, что министерство культуры приняло решение выйти из учредителей и организаторов "Золотой маски", для меня абсолютно положительный факт. Конечно, возникает вопрос финансирования. Но министерство культуры РФ финансирует десятки фестивалей, не являясь организатором и учредителем этих фестивалей. Я надеюсь, что министерство продолжит финансировать "Золотую маску", как оно заявило.
Это выглядело бы благородным жестом, если бы не идея альтернативной театральной премии.
Владимир Урин: Пока понять, что подразумевается под этой премией, невозможно. Но возникает вопрос: у нашего государства так много денег, чтобы создавать альтернативные премии? Если деньги есть, разве не лучше было бы отдать их российским театрам, чтобы у них были средства на постановки? Сегодня многие российские театры живут очень трудно.
Случается, что между генеральным директором и художественными руководителями в Большом театре возникают конфликты интересов. Кто в этом случае должен идти навстречу друг другу?
Владимир Урин: Ситуации не бывают одинаковыми. Когда я работал в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, у меня не было конфликтов, кроме рабочих вопросов, которые мы решали. И в Большом театре, прежде чем принять решение о приглашении Махара Вазиева и Тугана Сохиева, мы очень серьезно договаривались о принципах нашего взаимодействия, обсуждали, как мы понимаем те или иные вопросы, как будем подходить к их решению. У нас и сейчас действует правило: если возникла проблема, какая бы она ни была сложная, мы встречаемся, обсуждаем, ругаемся, даже хлопаем дверьми, но принимаем решение.
Проводит ли Большой театр социологический анализ свой аудитории?
Владимир Урин: Проводит, и анализ показывает, что в последние годы благодаря программе "Большой - молодым" у нас стал увеличиваться процент молодежной аудитории, что очень радует. Но в целом зритель Большого театра по-прежнему консервативен: он хочет видеть красивую картинку про красивую жизнь, с красивой мелодичной музыкой. И всякий раз попытка разговаривать на другом языке, другими средствами встречает у определенной части публики сопротивление. Мы отлично понимаем, что воспитание зрителя - процесс постепенный.
Историческая сцена: "Кандид" Леонарда Бернстайна, "Путешествие в Реймс" Джоаккино Россини, "Зимняя сказка" (хореограф Кристофер Уилдон), "Евгений Онегин" Петра Чайковского.
Новая сцена: "Севильский цирюльник" Джоаккино Россини, "Петрушка" (хореограф Эдвард Клюг), "Артефакт-сюита" (Уильям Форсайт), "Русалка" Антонина Дворжака, "Парижское веселье" (Морис Бежар), "Симфония до мажор" (Джордж Баланчин), "Красавин-Самодуров".
Камерная сцена: "Один день из жизни Ивана Денисовича" Александра Чайковского, "Медиум" и "Телефон" Джанкарло Менотти, "Перикола" Жака Оффенбаха.