Юрий Лепский: Нет ничего более правдивого о моей жизни, чем летние облака

Нет ничего более правдивого о моей жизни, чем летние облака, плывущие в северном небе. Уже много лет подряд в начале августа, солнечным полднем я взбираюсь на Савкину горку неподалеку от Михайловского в Пушкинском заповеднике, кладу свой рюкзачок на траву и укладываюсь лицом к речке Сороть. Я смотрю на облака, плывущие по небу ко мне или от меня - не важно. Главное, что они плывут туда, куда я теперь не могу попасть, в милый сердцу край, главное, что они похожи на что-то из моей жизни... "Холм или храм,/профиль Толстого,/Рим, холостого/логова хлам, тающий воск,/ Старая Вена,/одновременно/айсберг и мозг,/райский анфас -/ах, кроме ветра/ нет геометра/ в мире для вас!".

Ну, это "Облака" Бродского. А вот облака Александра Галича (столетие которого - сегодня): "Облака плывут, облака,/В милый край плывут, в Колыму,/И не нужен им адвокат./Им амнистия - ни к чему.". Это облака памяти о невинных жертвах ГУЛАГа, о сталинских лагерях, о каторжанах двадцатого века. Это облака из слез. "И нашей памятью в те края/Облака плывут, облака...".

Эти облака - метафора посмертного существования. Для нас они очень, очень далекие. Пока

А может быть, облака - это горестные вздохи человечества в морозную атмосферу планеты? Застывшие в небесах как напоминания нам, глядящим в небо, о том, что происходит на земле. Помните, у Лермонтова: "Нет, вам наскучили нивы бесплодные.../Чужды вам страсти и чужды страдания;/Вечно холодные, вечно свободные,/Нет у вас родины, нет вам изгнания". Случайно ли, что наши изгнанники, начиная с Лермонтова, кончая Мандельштамом, Галичем и Бродским, так любили облака.

Мы, покуда живущие на земле, научились лететь в облаках, взмывать над облаками, покорять горные вершины, с которых можно увидеть даже изнанку облаков. Но плыть с облаками мы, земляне, не можем. Для нас, живых, предусмотрен только один вариант: найти зеркало небес - тихое лесное озеро. В жаркую безветренную погоду осторожно войти в воду и поплыть среди облаков, отраженных в этом тяжелом зеркале. Пока солнце не растопит эту сахарную вату. "Когда же солнце вас расплавит/Серебряные облака,/И будет вышина легка,/И крылья тишина расправит?". Это уже изгнанник Мандельштам. А следом за ним и Бродский видит, как можно плыть в тишине небес: "То-то же я,/ страхами крепок,/вижу в вас слепок/с небытия,/с жизни иной". Эти облака - метафора посмертного существования. Для нас они очень, очень далекие. Пока.