В Саратове отметили 90-летие международного арбитра Анатолия Захарова
Анатолий Александрович, оказывается, вы несколько десятилетий проработали народным заседателем. Кого проще судить - шахматистов или обычных граждан?
Анатолий Захаров: Проще, конечно, в шахматах. Официально я 20 лет работал народным заседателем. Это была школа жизни. Самый трудный суд по первой инстанции. Надо входить в суть дела, и нельзя ошибиться.
Председателем районного суда был Макар Степанович Соханевич, фронтовик, инвалид, у него не работала рука, писал очень неразборчиво. Он мне диктовал решение суда, я записывал, а потом оглашал. Иногда были такие судьбы, что у меня перехватывало горло, не мог говорить. Хотелось все отдать, чтобы хоть как-то человеку помочь. Было понятно, что только из-за незнания закона он оказался в такой ситуации.
А вы всегда были согласны с судьями, когда решения выносили?
Анатолий Захаров: Нет, не всегда. Но я работал поочередно с четырьмя судьями, и они на меня никогда не давили. Мы старались судить шире, с точки зрения обывателя, человеческого подхода к судьбе. Я почти всегда просил смягчить наказание, и судьи часто соглашались.
Хотя были и другие ситуации, когда, наоборот, хотелось разорвать на части подсудимого. Однажды судили алкаша и наркомана, который отбирал у своей матери пенсию, бил ее, она это долго терпела, потом в милицию все-таки пожаловалась. Как этот человек мог смотреть в глаза другим людям, я не понимаю.
Были дела по убийствам, бандитизму. Помню, мы рассматривали один из первых случаев рэкетирства в Саратове. Несколько бандитов, самый главный был мой однофамилец, тоже Захаров, уже отсидел 12 лет, узнали, что люди продали домик, и вымогали у них деньги. Паяльник доставали, стреляли в потолок, чтобы запугать. Деньги они забрали, но их потом нашли.
Так вот, у этого Захарова оказалась открытая форма туберкулеза, и было понятно, что он уже на свободу не выйдет. Так как он - рецидивист, ему требовалось дать наказание строже, но мы все-таки смягчили, на год дали меньше из-за болезни.
Почему вы работали народным заседателем так долго, не могли отказаться? Все-таки это большой расход времени и душевных сил.
Анатолий Захаров: Просто мне было интересно. Последние дела, которые меня приглашали рассматривать, - по усыновлению иностранцами детей. Видимо, для этого требовался здравомыслящий человек.
Один из самых известных шахматных матчей, где вы были арбитром, - поединок Гарри Каспарова и Василия Смыслова, который должен был определить претендента для игры с чемпионом мира Анатолием Карповым. Можете вспомнить, как он проходил?
Анатолий Захаров: В своей книжке я точно описал матч. Предварительно было ясно, что Каспаров должен победить. У них огромная разница в возрасте: Смыслов - 1921 года рождения, а Каспаров - 1963 года, это должно было сказаться.
Но начинал Каспаров, можно сказать, робко, остерегался и даже в лучших позициях соглашался на ничью. Он изучал Смыслова, не знал, как себя с ним вести. Смыслова все уважали, соперники в том числе. Он двигался медленно, тихо, как будто подкрадывался. И Каспаров вел себя очень деликатно, да и невозможно со Смысловым было себя по-другому вести.
Смыслов трезво оценивал свои возможности, у него и накануне был трудный матч, он вышел на Каспарова по жребию. Но, возможно, он хотел выиграть у молодого гроссмейстера хотя бы одну партию престижа.
Позиции Каспарова ни в одной партии не были хуже, чем у его противника, и все же одна партия могла стать переломной. Каспаров думал долго, более получаса, и избрал продолжение, которое абсолютно уравнивало их шансы, и тут же предложил ничью. Но задачки Смыслов ему задавал.
Перед началом партии шахматисты обычно подходят и здороваются с арбитрами. Смыслов это делал непременно, пожимал нам с главным арбитром руки, потом шел своей крадущейся походкой к шахматному столу. Каспаров иногда подходил поздороваться. И вот такое запомнилось: у Смыслова всегда была теплая рука, а у Каспарова - влажная. Это признак волнения. Я любил подмечать такие вещи, потому что опытный арбитр - немножко психолог. Когда ты знаешь характер человека, то уже представляешь, как он себя будет вести в той или иной ситуации.
Когда матч уже подходил к концу, Смыслов взял выходной. Сделал это для того, чтобы очередная партия не совпала с днем рождения Каспарова - если он выиграет, не доставлять ему дополнительного удовольствия.
Во время этого матча вы могли предположить, что у Каспарова будет такой многолетний изматывающий поединок за титул чемпиона мира с Карповым и вообще, как вы тогда оценивали его перспективы в борьбе за чемпионство?
Анатолий Захаров: Трудно было это предположить. Мой друг Володя Дворкович (отец нынешнего президента ФИДЕ, известный шахматист. - Прим. ред.) сразу влюбился в Каспарова и занял такую позицию, что стал разрушителем в среде шахматистов клана Карпова. Володя еще в 1981 году на Спартакиаде говорил, показывая на Каспарова: "Вот новый чемпион мира". А я уважал всех: и Володю, и Николая Крогиуса ( известный шахматист, в то время начальник управления шахмат Госкомспорта СССР, до 1980 года жил в Саратове. - Прим. ред.), который был за Карпова. Не знаю, что подкосило Карпова, возможно, все эти разговоры, ведь в первом матче победа у него была, можно сказать, в кармане, причем с таким большим счетом. Но когда преимущество стало 5:0, по-видимому, Карпов устал. Пошли ничьи, как будто он натолкнулся на препятствие. Мне тогда говорили мои друзья, московские шахматисты: мы не знаем, что делать. В последней партии, причем отложенной, он ведь выигрывал в один ход, а игра закончилась ничьей.
Когда счет стал 5:0, один Каспаров не унывал, бился как тигр и добился. Думаю, самое страшное, если бы Каспаров тогда проиграл со счетом 6:0, он даже со всем своим талантом мог бросить шахматы, это закономерно, такие случаи были в истории чемпионатов мира.
Вы были арбитром десятков шахматных матчей международного, союзного, российского уровня, а какой из них больше всего запомнился?
Анатолий Захаров: Мечта любого арбитра - судить такие турниры, как финал Союза. Мечтал, но это очень ответственно. Помню, когда первый раз я ехал арбитром на первенство, дома составил список из пятидесяти вопросов, которые надо было решить, и потом все время его дополнял. Правда, не все из этого списка исполнилось. Например, конверты с отложенными партиями нужно хранить в сейфе. Это самый главный документ, дороже паспорта, не дай бог потерять. Ботвинник еще требовал, чтобы от сейфа имелось по ключу у каждого арбитра. У нас сейфа не было. Я носил эти конверты в карманах пиджака, двадцать партий - двадцать конвертов. Ходил с распухшими карманами, люди, наверное, думали, что там деньги.
Когда я был главным арбитром на отборочном матче Соколова - Ваганяна, на сцене загорелся потолок. Дым повалил, треск, искры летят. На сцене свет отключился. Пожарные приехали. В такой ситуации нужно перенести матч в другое помещение. Я объяснил участникам, взял расписки у секундантов. Партию доиграли с ничейным результатом. Все вроде нормально. А в два часа ночи меня разбудил звонок, и кто-то фальцетом, как у Ваганяна, мне говорит: "Товарищ Захаров, вы подсудили Соколову, мы сейчас пишем протест, чтобы партию не засчитать". После такой оплеухи сон пропал. До утра думал, что же я не так сделал. Протесты подавались до 11 часов дня, жду этот час роковой. Однако никакого протеста не было. И вообще никаких последствий. Потом я примерно вычислил, кто это мог позвонить. Сам Ваганян, я уверен, так бы никогда не поступил.
Бывает, во время игры фигуры падают, возникают споры между шахматистами, поэтому во время судейства старался держать в голове ситуацию на всех шахматных полях. Старики нас учили: конфликты нужно заранее предупреждать и в шахматах, и в жизни.
Сейчас в шахматы играете?
Анатолий Захаров: Со мной никто не играет, я разбираю старые партии. Если я у молодого выиграю, ему будет неудобно, скажут: кому ты проиграл? Если он выиграет, скажут, мол, у старика выиграл. Они думают, что я уже не умею, пусть попробуют. Турнир я, конечно, теперь не потяну, но вмазать могу по первое число.
Многие шахматисты - долгожители, есть ли какой-то секрет долголетия, связанный с шахматами?
Анатолий Захаров: Наверное, это гены. Дед у меня очень крепкий был. Капитан корабля на Черном море, там где-то стащил мою бабушку-гречанку Катю. Еще я вовремя завязал с курением, мне был 21 год. А курить начал мальчишкой с 9 лет, курили самосад, всякую гадость. Докурился до того, что в молодости при росте 182 сантиметра весил 71 килограмм. Когда переехал в Саратов, начал заниматься физкультурой серьезно, брал лодку, выезжал на середину Волги и до упаду плавал на волнах. Отжимал вместо штанги железяку тяжелую, гантели по пять килограммов, в итоге вес набрал.
Сейчас мне из-за проблем со здоровьем нельзя ничего острого, жирного, соленого. Да и просто стараюсь поменьше есть. Желчного пузыря нет. Кардиостимулятор уже третий. Но у меня жесткий режим. В пять часов встаю, в половине восьмого на работе. Всегда старался жить по принципу: делай больше, чем обязан.