Алексей Ратманский показал "Баядерку" в Берлине в 200-летию Петипа

Одна из ведущих европейских балетных трупп - Берлинский государственный балет - возвращается на международную арену, взяв в союзники двух выдающихся русских хореографов - Мариуса Петипа из XIX века и возрождающего его постановки нашего современника Алексея Ратманского.

Нынешний год не только в России, но и во всем балетном мире проходит под знаком Петипа - великий балетмейстер, создавший весь корпус классических шедевров, родился 200 лет назад. Однако частота его премьер даже в наши дни такова, что его годом можно назвать любой, а нынешний заставляет искать нестандартные решения.

Берлинский государственный балет подготовил премьеру "Баядерки". Но это не воспроизведение стереотипной "казёнки" или очередное "усовершенствование" Петипа. Алексей Ратманский уже несколько лет поглощен идеей очищения балетов Петипа от поздних наслоений и максимально возможного приближения к подлинникам. "Баядерка" входит в корпус тех опусов, которые были записаны при жизни старого мастера и хранятся в архиве Гарварда. "Баядерку" пятнадцать лет назад уже восстанавливали Сергей Вихарев и Павел Гершензон в Мариинском театре. Центром их интереса была реконструкция гигантской структуры классического балетного спектакля XIX века со всеми его торжественными шествиями, религиозными церемониями, камерными домашними праздниками, перепадами танца и пантомимы, сари и пачек, пуантов и каблуков, allegro и adagio.

Ратманский, в отличие от предшественников, не углубляется в декоративную часть эстетики Петипа. Художник Жером Каплан уже не первый раз создает не стесняющуюся стилизованности раму для главного. Главное же для Ратманского, активно действующего самостоятельного хореографа, - понять, как мыслили Петипа и его танцовщики. Храмы, джунгли, Гималаи и даже ликвидированное в советские годы землетрясение как гнев богов в берлинской "Баядерке" отходят на второй план. Они освобождают место для действия. Для гигантских мимических монологов и диалогов, которых не видели на балетной сцене столетие. Ратманский, почти неловко проскакивавший эти фрагменты партитуры в "Пахите" и "Спящей красавице", своих предыдущих обращениях к балетам Петипа, наслаждается в "Баядерке" сжимающимися кулаками, вздымающимися руками, вскинутыми подбородками, вращающимися глазами и грозно шевелящимися бровями.

"Баядерка" впервые увидела свет в Петербурге в 1877 году, Петипа перерабатывал ее в 1884 и 1900-м (к рубежу веков относится и гарвардская запись). В советские годы балет лишали религиозной подоплеки, героизировали, придавали мобильность, выводили на новый технический уровень, так что список соавторов Петипа распух до гомеровского списка кораблей. Ратманский обрубил всех - Вахтанга Чабукиани, Владимира Пономарева, Николая Зубковского, Константина Сергеева. Но даже не это предмет радикализма Ратманского. В каждом своем восстановлении он видит за современными усушенными линиями, удлиненными руками и ногами, гибкими суставами мягкий старинный силуэт балерин Петипа. Хореограф старается придать им динамику и подвижность, необычную современному глазу координацию. Красота кадра такая, что порой дух захватывает.

Но то чувство преодоления бытового ради вечного, которое вознесло "Баядерку" в истории балета на недосягаемую высоту, оказалось сметено жанровыми ориентальными красотами. Берлинские танцовщики во главе с Полиной Семионовой - Никией выдерживают осознанно сниженную амплитуду движений и эмоций и демонстрируют волю следовать указаниям постановщика, несмотря ни на что. Для них "Баядерка" - большие смотрины, шанс вернуться в ряд респектабельных компаний с солидным репертуаром. Несколько лет труппу лихорадили скандалы, связанные с увольнением Владимира Малахова, практически создавшего ее с нуля, приходом Начо Дуато, его провальной репертуарной политикой и назначением нового радикального дуэта руководителей - Йоханнеса Оймана, спешно принявшего труппу в этом сезоне, и Саши Вальц, которая присоединится к нему в следующем. И стоячая овация зала в финале - это аплодисменты и Петипа, и "Баядерке", и влюбленному в них Ратманскому, и надежности труппы, и собственной стойкости зрителей, выдерживающих четырехактный балет с одним антрактом.