"Мы об этом даже не мечтали", - заявил в Лейпциге Йорг Хаспель, президент Национального комитета Германии Международного совета по охране памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС). Рассказал, как еще в 2006 году ездил в Москву, видел, как рушится памятник... Эксперты пытались обратить на него внимание и российских, и городских властей. Ответа не получили. И вот спустя 12 лет приятная новость: за судьбу постройки, положившей начало конструктивизму - новому архитектурному стилю в двадцатые годы прошлого века, можно больше не беспокоиться.
Алексей Гинзбург ждал этого 30 лет. Считает себя счастливым человеком - ведь дождался.
- Дед умер в 1946-м, а я родился в 1969-м, - рассказывает он. - Отец, Владимир Гинзбург, известный московский архитектор, водил меня в Дом Наркомфина еще маленьким. Благодаря рассказам отца я понял, в чем его ценность и достоинства. Но еще долго осмысливал, почему, несмотря на обилие построек эпохи конструктивизма в Москве, именно о Доме Наркомфина и еще Доме Мельникова написано столько книг и исследований, почему именно к ним идет большинство туристов из всех стран. Их авторы смогли почувствовать и выразить в своих проектах дух времени и потребности людей новой эпохи.
- Вот почему в Доме Наркомфина в помощь жильцам в быту был весь набор необходимых услуг, - продолжает Гинзбург-внук. - Кафе, спортивный зал, детсад, прачечная... Свой парк, солярий на зеленой кровле с шезлонгами и столиками, где в хорошую погоду приятно выпить чаю и позагорать. На фасаде под каждым окном - цветники... Словом, по сути, все то, без чего сегодня, спустя почти сто лет, в столице не обходится ни один приличный жилой комплекс.
Но золотой век на Новинском бульваре, 25 продлился недолго - с начала и до конца 30-х годов. Первое поколение жильцов покинуло его в 1937-1939 годах, остальные вскоре уехали в эвакуацию или ушли на войну...
Потом последовал разгром авангардизма - и в музыке, и в живописи, и в литературе, и в архитектуре. Идеи дома уже мало кого интересовали. В конце 40-х его планировку начали менять хозспособом в соответствии с управдомовскими нуждами. В коммунальном корпусе разобрали стеклянные витражи, стену заложили кирпичной кладкой, и там расположилась пожарная охрана. Фасад дома начал разрушаться. Попытки привлечь к этому внимание Владимира Гинзбурга, а со студенческих времен и Алексея Гинзбурга, были безуспешными.
В 90-е годы часть квартир жильцы выкупили, они стояли пустыми, а строение продолжало ветшать. Когда уже казалось, что все потеряно, нашелся инвестор, который расселил собственников. В отличие от прежних застройщиков, год за годом предпринимавших попытки снести памятник и занять его место очередной высоткой на продажу, он взялся за его реставрацию.
Возродить Дом Наркомфина - большая удача и для него, и для Москвы, где постройки разных времен перебрасывают мост между эпохами, оживляют историческую ткань города, убежден архитектор.
"Вопреки расхожему мнению, Дом Наркомфина - не коммуна, - считает нужным подчеркнуть он. - Квартиры индивидуальные, в каждой - кухонный уголок. Если жильцам хотелось приготовить ужин самим, проблем не было. Несколько типов квартир - попытка Гинзбурга создать новую типологию жилища современного человека.
Мы поднимаемся в квартиры, где полным ходом идут восстановительные работы. Демонтированы перегородки, закрывавшие бетонные колонны, стоя на которых дом кажется летящим. Убраны все надстройки, искажавшие его исторический облик.
- Смотрите, никакие не клетушки, как часто слышишь. Самая маленькая - квартира-студия - площадью 37 "квадратов", но есть и по 78, и даже более 100 метров. Просторные ванные с окном. Большая часть квартир - двухуровневые.
Но особенно Гинзбург-дед любил играть высотами. В спальной между полом и потолком могло быть всего 2,30-2,50 метра, а в гостиной комнате 5х5, - раза в полтора, а то и два выше.
- В итоге даже при компактной планировке квартир достигается эффект очень богатого пространства - сложного и интересного, - комментирует Гинзбург-внук.
Но главное, что понял он: в этом доме нет ничего случайного. Все задумано так, чтобы человеку здесь было комфортно жить:
- Вот, к примеру, деревянные окна, замененные в 90-е годы варварски на пластиковые. Думаете, почему они сдвижные? Чтобы в маленьких комнатах створки не мешали. Вот и сейчас мы разработали копию окон, которые в точности повторяют те, что были. Это оказалось очень сложным процессом: латунные уголки, такие же задвижки, хорошего качества дерево. Для восстановления стен так же, как тогда, в 20-е годы, прямо на стройплощадке отливаются такие же бетонные блоки. Прежние разрушились под воздействием воды, попадавшей в швы во время многочисленных перестроек.
Или взять расположение комнат и их окраску. Все квартиры выходили на две стороны: спальни - на восток, где солнце с утра, и красились в цвета холодной гаммы. Гостиные - на запад, куда лучи попадали после полудня, там стены были теплых тонов. Так, изучив с технологами образцы сохранившейся штукатурки, реставраторы разрушили еще один стереотип, утверждавший, что современная авангардная архитектура была якобы нейтрально белой.
Именно научная реставрация стоит в основе сегодняшнего возрождения знаменитого на всю страну Дома Наркомфина. Речь идет не просто о косметическом ремонте, а именно о воссоздании. Сохранившиеся элементы здесь бережно консервируют, а утраченные - планомерно восстанавливают, как этого и требует венецианская хартия, принятая в Европе для реставрации памятников культурного наследия. "Это нужно для того, чтобы не вымывался дух дома и хранил печать своего времени", - говорит Алексей Гинзбург. Так что у всех нас есть шанс в скором времени увидеть Дом Наркомфина таким, каким он и был: работы по его возрождению планируется завершить уже в будущем году.
Кстати
В 2014 году Москва получила золотую медаль Denkmal за восстановление первого памятника конструктивизма "Дома-коммуны" на улице Орджоникидзе, построенного в 1929 году по проекту архитектора Ивана Николаева. В этом году в столице закончена реставрация фасадов еще одного памятника той поры - дома-паровоза, или дома с трубой, на Новой Басманной улице. Сходство с локомотивом ему придает девятиэтажная башня, напоминающая паровозную трубу. Она появилась на углу здания в середине 1930-х, сам дом построен еще во второй половине XVIII века. Всего за последние семь лет в российской столице восстановлено 1168 памятников архитектуры. Среди них - здание скоропечатни Левенсона, Казанский вокзал, памятники А.С. Пушкину, Максиму Горькому и многие другие.
Справка "РГ"
Свое название Дом Наркомфина получил в связи с тем, что был предназначен для работников наркомата финансов. Проект его заказал народный комиссар финансов РСФСР Николай Милютин в 1924 году сразу после вступления в должность.