Тильды Суинтон несметное множество

Лука Гуаданьино всегда хотел переснять "Суспирию" Дарио Ардженто. Так сильно хотел, что даже повесил у себя дома постер. Сядет напротив него, бывало, пальцем ему грозит, ладошки потирает, хохочет демонически и все приговаривает: "Ну, Дарио, ну, погоди! Уж я до тебя доберусь!" Часами так мог сидеть.

И вот наконец добрался. Встречайте.

Ключевой чертой "Суспирии" Ардженто была мистическая недосказанность. Недосказанность там так и сквозила. В одну дырку задувало, из другой выдувало. Сквозняк по интерьерам вырвиглазных расцветок (у нас в провинции нынче подобное зовется дизайнерским ремонтом) летал такой, что кровь замерзала. А ледяные звенящие ноты саундтрека от группы Goblin пробивали до самых костей.

Гуаданьино эту недосказанность удесятерил, помножив на многозначительность. В его "Суспирии" сквозняка уже нет. Но не потому, что он дыры законопатил - их, напротив, еще и прибавилось. И пространство заметно расширилось. Просто теперь оно все монотонно серое и заставлено неясного назначения предметами - то ли пыточным инвентарем, то ли арт-объектами. Стало душно и тревожно. И вместо Goblin - Том Йорк, музыкальный синоним претенциозности и занудства.

Сюжет, если прищуриться и отойти на несколько метров назад, приблизительно такой же. Молодая перспективная танцовщица из Америки приезжает в Берлин, чтобы отточить свое мастерство в балетном училище, которое на самом деле является прикрытием для злодеяний ведьмовской шоблы. Но главная героиня на этот раз не она. Главный герой - пожилой психиатр Йозеф, эти самые злодеяния расследующий.

Психиатра играет Тильда Суинтон. Председателя ведьмовской шоблы тоже играет Тильда Суинтон. И еще кое-кого играет Тильда Суинтон. И, не исключено, еще кое-кого. В принципе, Тильда Суинтон могла бы всех сыграть, но не стала. Поэтому в фильме кроме нее есть рыжая Дакота Джонсон, Хлоя Грейс Морец, разные другие женщины. Мужчин почти нет, зато есть русская актриса Елена Фокина, исполняющая потрясающий номер в дуэте с Джонсон - танцевально-акробатический травматологический боди-хоррор в зеркальной комнате.

Берлин Гуданьино - не тот, что был у Ардженто (у Ардженто вообще был Фрайбург). 1977 год, "немецкая осень", стена разделяет и нависает, Фракция Красной армии лютует, террористы захватывают самолет, обстановка кругом напряженная. На фоне этого неприветливого исторического ландшафта резвятся колдуньи, и все как-то связано с эхом Второй мировой, памятью поколений, коллективным бессознательным и прочим юнгианством. Включая непередаваемо прекрасную сцену в конце, где дико пляшут голые женщины, взрываются головы и во все стороны брызжет кровища.

Как именно связано все вот это вот, без ста граммов не разберешь. А то и без ста пятидесяти. А то и… так далее. Помимо прочего, в фильме можно при желании отыскать как профеминистский, так и антифеминистский подтексты. Доводы в пользу обоих найдутся. Было бы оно, это желание. "Суспирия" хороша и как объект для исследования, и как вещь в себе - в чисто эстетическом плане. Знай себе разглядывай, наслаждайся.

Тильда Суинтон рекомендует не использовать в отношении картины термин "ремейк", а называть ее кавером. У Станислава Черчесова, поди, набралась - тоже известный фанат синонимов. Но, пожалуй, определенный смысл в этом есть. Правильный кавер должен не копировать оригинал, быть максимально от него отдаленным и вместе с тем - узнаваемым, при этом раскрывая его с неожиданной стороны. Как-то так и получилось. Не уровень Laibach, конечно, - все-таки здесь Том Йорк. Но где-то близко.

4