Тильда Суинтон и Лука Гуаданьино впервые заговорили о "Суспирии" 25 лет назад: "это было то, что мы оба видели, и то, что вдохновило нас обоих". Теперь, когда мечта осуществилась, у Тильды Суинтон есть все основания заметить, что она и Гуаданьино "в значительной степени связаны кровью".
Что вы чувствовали в первый день съемок, когда Лука, наконец, взялся за работу над фильмом, которым был увлечен так долго?
Тильда Суинтон: В некотором смысле, я думаю, "первый день съемок" был тогда - 25 лет назад. Эта картина всегда оставалась в поле нашего зрения. Но когда мы действительно приступили к съемкам, это было похоже на какой-то странный, абсолютно неуправляемый цирк.
Вы снимали в заброшенном отеле. Это что-то добавило к атмосфере фильма?
Тильда Суинтон: Гранд-отель "Кампо дей Фьори" - рядом с Варезе. И для всех нас, когда мы снимали, было странно, что отель был совершенно обветшавшим, на его крыше были телекоммуникационные вышки, из-за которых мы испытывали ужасные головные боли, да еще и приобрели "живописные" мешки под глазами. Очень необычное место, но зритель, конечно, ничего этого в фильме не видит. В киноистории мы находимся в Берлине в нашей танцевальной студии, и в кадре - только это пространство. Но во время съемок мы поднимались каждое утро на гору - и это очень знаковое место ужасов. Шли вверх через лес в тумане и спускались вниз в предрассветные часы.
Что значит "место ужасов"? Это правда, что там якобы ведьмы собирались на шабаш?
Тильда Суинтон: Да, и это действительно повлияло на дух фильма. Это было похоже на то, как когда вы входите в старую разрушенную церковь, где остались все священные объекты - но они свалены в углу, и теперь с ними играют дети. Мы словно возились в заброшенных руинах и знали, что никто нас там не обнаружит. Мы чувствовали, что наша работа была тайной, и это было приятно. Мы произносили заклинания, и это будоражило воображение.
Вы в фильме воссоздаете тревожную атмосферу Берлина в 1977 году, когда у всех на уме был терроризм. Вы помните то время?
Тильда Суинтон: Помню очень хорошо. Мне было 16 лет, мой отец был военным и находился в Германии, и я до сих пор знаю это чувство: как жить в подполье. Я не была в Берлине, жила в Западной Германии, но эмоционально впитала этот страх и подавленность - в 16 лет все ощущается особенно остро.
Как вы сказали, вы знакомы с Лукой Гуаданьино 25 лет и работали с ним над несколькими фильмами...
Тильда Суинтон: Я знаю Луку очень давно, и он - один из моих самых близких друзей, и мы в значительной степени кровные родственники, особенно сейчас (смеется). И вы знаете, работать с ним - и жить рядом с ним - это для меня, как находиться дома. Но, помимо легкости, есть чувство смелости в отношении друг друга, что очень важно, когда вместо занимаешься созданием произведения искусства. Кино - командная работа, и легко ее выполнять вместе, если знаешь, что у вас с человеком, стоящим рядом, как минимум один "порог скуки". Так что для меня общение с Лукой - даже не вопрос работы: вопрос жизни. Его присутствие в моей судьбе - одна из самых ценных составляющих личной удачи.
Были ли у вас какие-то конкретные ориентиры, когда вы работали над созданием образа мадам Блан?
Тильда Суинтон: Важным ориентиром для меня была великая роль Бориса Лермонтова в фильме Майкла Пауэлла и Эмериха Прессбургера "Красные башмачки" - ее исполнил экстраординарный Антон Уолбрук. Это чувство эго и харизмы, скрытого сомнения и частной деликатности, своего рода извращенная привязанность к искусству, которое превыше всего, и сопротивление самой жизни... Это по-настоящему красивая территория, на которую ступаешь и чувствуешь к персонажам данного фильма большую любовь - и отличную возможность им поклониться.