…В агентстве ТАСС я отработал 30 лет, вплоть до пенсии. Первое время меня на постоянную работу корреспондентом за рубеж не посылали, ибо не был женат. Зато с согласия руководства довольно часто ездил в ту или другую Германию переводчиком с делегациями Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта.
Довелось работать и со сборной командой СССР по хоккею. В ней играли тогда такие корифеи, как Александров, Альметов, Локтев - святая троица. "Святая", так как играли действительно, как боги. Мне посчастливилось болеть за них, находясь у самого бортика. Когда они выходили на лед, противники словно испарялись, и на площадке оставались только эти трое. Посылая друг другу шайбу через все поле, свободно минуя центр, они выходили к воротам и заколачивали голы...
Спортсмены блюли строгий режим, а тренеры и я с ними по вечерам иногда выпивали с нужными нам людьми. Еще в Москве, перед вылетом, когда тренеры знакомились с переводчиком, один из них - то ли главный Чернышев, то ли Тарасов - спросил, не взял ли я с собой что-нибудь из спиртного.
- Конечно, - две бутылки.
- Молодец! - похвалили меня...
Не нужны им были, разумеется, мои бутылки. То была, видно, проверка - гожусь ли я для компании. Как-то в Западной Германии они пригласили двух норвежских судей. Те явились в наш гостиничный номер в строгих темных костюмах и застыли у входа - подтянутые, серьезные, одинаковые, словно братья-близнецы, и молча уставились на нас. А на столе стояли бутылки с русской водкой и не очень эстетично выглядевшая закуска: нарезанная колбаса разных сортов, икра, сыр, какие-то консервы…
Несколько минут гости стояли смирно, не шелохнувшись. И молчали. Мы им что-то говорили, приглашали к столу. Тут они вдруг, как по команде, расстегнули пуговицы пиджаков и сели за стол с нашими "яствами". Пили не меньше нашего. Разговор был дружелюбный, но самый общий - о том, о сем, о спортивных делах и ни о чем конкретно. Было б о чем серьезном, запомнил бы.
- Это действительно важно для нас? - спросил я потом у главного тренера.
Аркадий Иванович Чернышев спокойно объяснил: у нас сильная команда и ни в чьей помощи не нуждается. А эти ребята-норвежцы - профессиональные судьи, известные своей объективностью. Но лучше и с ними иметь добрые отношения…
Если Аркадий Иванович был всегда спокоен, с людьми прост и дружелюбен, то Анатолий Владимирович был постоянно заряжен прямо бьющей из него энергией. В общении бывал порой резок и горяч. Помню, как он, шагая из угла в угол, волновался за свою, тогда еще совсем юную дочь Татьяну, которая участвовала в каких-то больших соревнованиях по фигурному катанию. Он все время прикладывал ухо к своему транзисторному приемничку и, наконец, объявил, что она заняла третье призовое место. Только не понял я, был ли он этому рад или разочарован.
Формально Тарасов был вторым тренером, на деле же тренировки вел больше он. Надевал коньки, катался по краю площадки и все время покрикивал на игроков. Главный тренер оставался на трибуне и только изредка подавал реплики. Еще вспомнилось, как Тарасов по окончании одного из матчей в ФРГ с восхищением говорил о голе, забитом прямо с угла площадки Ионовым - самым скромным из наших хоккеистов:
- Вот молодец! Сказал, что случайно, а получился чудо-гол!.. Ну, просто прелесть!..
Ко мне Анатолий Владимирович придрался еще при переезде через границу из ГДР в Западную Германию. Вдруг выяснилось, что немецкие друзья вручили нам пару билетов без спальных мест, и он отчитал меня за то, что я предварительно не рассмотрел и не перевел малозаметные надписи. Но этих билетов мне не давали и я их даже не видел!..
- Вы виноваты! - отрезал Тарасов и в наказание оставил меня ночевать в кресле. Правда, и сам тоже спал сидя.
В другой раз он проучил меня за "разгильдяйство" и был прав. Я выходил из гостиничного номера к автобусу, отправлявшемуся с хоккеистами на стадион, ровно за две минуты до отъезда. К этому моменту почти все сидели в автобусе. Это, наверное, раздражало тренера, и однажды, когда все уже были в сборе, он отдал команду ехать без меня. Оставшемуся без работы переводчику было безмерно стыдно. Пришлось выходить пораньше... Помогло наставленьице.
А этот случай произошел, кажется, в Дортмунде. Руководители местного хоккейного союза предложили нам вечером тройной выбор: посетить классический театр, сходить на эротическое представление или в бордель. Предложение было высказано не столь прямолинейно, но достаточно понятно. После некоторого раздумья тренеры выбрали среднее, и нас привели в фешенебельный ресторан, где мы стали свидетелями весьма смелых танцев почти полностью обнаженных красавиц. После этого зрелища нас пригласили в отдельный кабинет, где мы отведали много разных хороших вин.
Среди находившихся тут же хозяев давно уже мелькала улыбчатая физиономия молодого полноватого господинчика, которого нам так ни разу и не представили. И вот когда все уже пришли в приятное расположение духа, нетерпеливый Анатолий Владимирович, сильно отличавшийся от невозмутимого Аркадия Ивановича, возьми и спроси: "А кто он, этот молодой человек, собственно говоря, такой?". Произошла заминка. Один из принимавших нас деятелей, подойдя, шепнул, что улыбчатый опекает местных хоккеистов и сам "стоит" двадцать миллионов марок... Тогда это было гораздо больше, чем сейчас...
Но эти миллионы Тарасова не смутили, а только раззадорили. "Подумаешь, - сказал он в полный голос, - миллионы... Я вот не имею ни одного, но моя зарплата позволяет мне тратить на собственные нужды, наверное, столько же, сколько тратит на себя этот господин. Вот мы и "поквитались" - одинаково богаты".
Молодой миллионер, скромно улыбаясь, не проронил ни слова. А наш тренер, продолжая в том же духе, пришел к выводу: таким, мол, образом наше государство при большой экономии средств обеспечивает своих граждан не хуже, а еще кое в чем и получше, чем Западная Германия... В этом, по его словам, и состояло превосходство социалистической системы.
Когда мы летели обратно домой, Тарасов самолично обошел в салоне всех хоккеистов и вручил мне клюшку с их автографами. Клюшка была подарочной, чуть больше настоящей. Дома я принес ее на теннисные корты - похвалиться перед друзьями: сувенир от знаменитостей. Но ребята мне, видно, не поверили. Когда я, закончив партию, вернулся к скамейке, где оставил заветный сувенир, "автографов" на ней, к великой моей досаде, сильно прибавилось. Так "пошутили" теннисисты, испортив редкий подарок…
При расставании с хоккеистами уже в Комитете физкультуры и спорта я спросил Анатолия Владимировича, не мог бы он при необходимости помочь с билетиком на "горячие" матчи. "Да заходите ко мне запросто и когда угодно", - сказал он. "А как?" - поинтересовался я. "Да просто постучите, и я проведу вас без всяких церемоний".
Воспользоваться его приглашением мне так и не довелось. Постеснялся. Наверное, ввиду его неопределенности.