Как первый в России сухой закон приблизил революцию
Император был нравственным человеком, и ему, очевидно, не льстило, что на каждого подданного, включая женщин и детей, в 1910-м приходилось без малого семь литров сорокаградусной в год. При этом казенная монополия на продажу водки приносила империи 26 процентов ее годового бюджета. "Пьяный бюджет" ругали и консерваторы, и либералы, против него выступали газеты, его обличали депутаты Думы. Император решил действовать, а о том, что через три месяца начнется Первая мировая, никто и не подозревал.
На Николая II наверняка повлияла память о первом в русской истории массовом "трезвенном" движении, возникшем в России в 1859-м, через три года после поражения в Крымской войне. Тогда рубль обесценился вдвое, сильно упал уровень жизни. По данным историка-клиометриста Бориса Николаевича Миронова, определяющего биологический статус народа на основании роста рекрутов, тот восстанавливался гораздо медленнее, чем после Великой Отечественной войны. Но тогда это мало кого заботило: надо было перевооружать армию, строить новый, паровой флот. Винный откуп, заполнявший бюджет на треть, казался спасением. Во время войны, когда экспортные доходы упали, он принес 46% бюджета.
До Романовых на Руси стояли "царевы кабаки" с двуглавым орлом, а винного откупа не было и в помине. Водкой в них торговали государственные служащие, "целовальники", приносившие присягу, целуя крест. Это не мешало им воровать, да так, что царской казне чинилась великая проруха. Откуп, при котором частные лица за определенную сумму получали право торговать водкой, а в иные времена и ее гнать, оказался выгоднее. Отпускная цена водки должна была оставаться фиксированной, но это постоянно нарушалось.
О злоупотреблениях по винным откупам говорилось много. Граф Канкрин, министр финансов при Николае I, быть может, лучший финансист из тех, что распоряжались российским бюджетом, часто повторял: "Дело это грязное..."! И тут же добавлял: "...зато денежки чистые!" Министерство финансов защищало откупщиков от принципиальных чиновников, но те и сами легко устраивали свои дела, договаривались с губернаторами, выделяя бюджет на взятки. У откупщиков были силовые подразделения, формально государственная "корчемная стража", боровшаяся с самогоном и подпольными шинками. Служащие откупщиков имели право следить за теми, кто казался им подозрительным.
Цена ведра "полугара", хлебного вина крепостью 38,5 градуса, в производстве обходившегося в 40-45 копеек, в оптовых ценах с 3 рублей серебром в 1859-м подскочила до 10, а в розницу доходила и до 22. Задирая цену, откупщики экономили на качестве - в водку подмешивали придававшие крепость добавки, от табака до медной окиси и убойного зелья, которое в народе называли "дурманом". В Петербурге, Москве и их окрестностях простой народ переходил с водки на импортный ром - тот был дешевле.
К концу XIX века водка прочно вошла в крестьянский обиход. Выпивкой - "магарычом" - завершались сделки. Кабак стал чем-то вроде клуба, местом мужского общения, дома крестьяне не пили. Но теперь водка стоила грабительских денег, и качество ее стало ужасным. Русский простолюдин очень терпелив, но тут его терпение лопнуло.
Протест шел двумя путями. В деревнях, где власть принадлежала общине, а в семьях все решал "большак", люди отказывались от водки. Это движение захватило 23 губернии: сельский сход решал, что больше здесь пить не будут, ослушников пороли или проводили вдоль околицы с надписью "пьяница" на груди. Откупщики несли огромные убытки, сбавляли цену, выставляли водку бесплатно, но ее никто не пил. Сельская Россия на глазах становилась трезвой, власть оказалась в дурацком положении. Святейший Синод запрещал священникам поддерживать "трезвенное" движение, власти отменяли решения сходов, приезжие чиновники уговаривали крестьян снова начать пить, но это не помогало.
Когда винный откуп отменили, миллионы откупщиков Яковлевых, Злобиных, Кокоревых пошли в банковское дело и в железнодорожное строительство, легли в основу российского капитализма. Александр II либерализовал производство и продажу водки, теперь этим мог заниматься каждый. Затем ввели винную монополию: произведенный частниками спирт покупался казной, проходил очистку и продавался в казенных винных лавках. Страна спивалась, моральную ответственность за это несло государство и олицетворявший его император. Николай II был идеалистом, но при необходимости он мог проявить жесткость.
Министр финансов и председатель Совета министров Владимир Коковцов не представлял, как свести бюджет без водки, и был уволен. Новый министр финансов Петр Барк собирался сделать это за счет косвенных налогов. Когда началась война и была объявлена мобилизация, речь пошла о полном запрете спиртного. К октябрю 1917 года водка и вино были запрещены, резко снизилось количество несчастных случаев, психических расстройств, упала преступность.
Пить, однако, продолжали - чистой публике подавали коньяк вместо чая, черный люд покупал денатурат и травился, бутылка приличной водки обходилась в месячную зарплату рабочего. "Сухой закон" разогнал инфляцию, косвенные налоги разоряли людей, чрезвычайный, военный бюджет приходилось сводить за счет обычного. Некоторые историки считают, что "сухой закон" приблизил революцию. После нее страну захлестнули погромы винных складов: люди пили вино из луж, тонули в чанах с принадлежавшим военному ведомству спиртом.
За "сухим законом" стоял моральный авторитет обличавшей "пьяные бюджеты" русской публицистики, но победивших в Гражданской войне большевиков такие вещи не смущали. Реквиемом по "сухому закону" стали слова Сталина из письма к Молотову: "Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны..." Он говорил об этом и по-другому: "Если нам ради победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в грязи, мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела". К 1931 году на душу населения в СССР приходилось 6 литров водки - бюджет снова становился пьяным.
Сейчас акциз на крепкие спиртные напитки составляет небольшую долю российского бюджета. Но, по данным минздрава, 70% смертей российских мужчин трудоспособного возраста так или иначе связаны с алкоголем...