Сергей, ваши фильмы всегда тесно связаны с Казахстаном, начиная от документального "Счастья" до художественных картин "Тюльпан" и "Айка". Почему?
Сергей Дворцевой: Я родился в Чимкенте, рос, учился, работал, жил в Казахстане до 28 лет, это очень близкая мне страна. Это не значит, что я всегда буду снимать про Азию, но так вот пока складывается.
"Айка" практически монофильм, несмотря на то, что вокруг героини много разных людей. Долго пришлось искать исполнительницу главной роли?
Сергей Дворцевой: Я сразу точно знал, что у меня есть актриса, которая сможет это воплотить. Самал Еслямова снималась в моем "Тюльпане", потом училась в Москве у Евгения Каменьковича в ГИТИСе. Я видел, что она очень сильно развивается как актриса. Подумал, что было бы здорово, чтобы она сыграла. Потому что должно быть сильное погружение, а она это умеет. Очень глубокая, серьезная, такая роль ей под силу.
Откуда у вас такое доскональное знание жизни мигрантов?
Сергей Дворцевой: Начал с того, что искал женщин, которые оставили детей, переживали такие ситуации. Когда начал подробно разговаривать с мигрантами, понял, что это совсем закрытый пласт жизни, где происходит много драматичных ситуаций. Такие люди в мегаполисе повсюду и вместе с тем, они как будто невидимы. Особая параллельная жизнь, которую не замечают. Слой людей, которые не встроены никак в нормальное существование. Некоторые знакомые говорят мне: ой, неужели из-за денег, которые Айка не может отдать, ей реально пальцы готовы отрезать? Это же только угрозы. Они не понимают: да все что угодно может быть, с легкостью калечат, убивают за любые мелкие долги, отношения очень обострены. И без конца случаются ситуации, когда обманывают, "кидают". У Айки так все и начинается - работа самая тяжелая сделана, а человек с деньгами исчез не расплатившись. Она не уехала вовремя из-за беременности, документы у нее были только на три месяца и теперь просрочены, дальше все наслаивается одно на другое и совсем уж непонятно, как выпутываться из всего этого.
Съемки шли в той последовательности, в какой развиваются события. Это принципиальное решение?
Сергей Дворцевой: По-другому невозможно было. Снимешь вперед, а потом что-то случится, что все поменяет. Это такой принцип: если ему следуешь, то нужна хронология, а это требует длительного времени. Если бы мне предложили сейчас сделать картину по интересному сценарию, дорогую, но только в заданные сроки, не отступая от сценария, я бы не стал. Уйдет жизнь для меня. Хотя я вижу иногда снятые именно так и прекрасные при этом фильмы. Ханеке, например, очень жестко по сценарию все делает. Или Звягинцев. Я понимаю, что это отличные картины, но мне всегда в них чего-то не хватает. Такого вторжения жизни, которая концепцию бы чуть нарушила. Некоторые очень огорчаются, когда во время съемок нарушается сценарий, а я радуюсь этому. Что-то непредусмотренное, неожиданное происходит или с животными, или с людьми, или с погодой - и все меняется. Эти изменения - они волшебные. Смотришь фильм и понимаешь, что это нельзя было предвидеть, просчитать, человек не мог заранее сложить все это в голове. И сама жизнь, сильная такая жизненная струя, выводит картину на другой уровень. Я очень хочу правдивое изображение. Когда я чувствую постановщика, который поработал в кадре, расставляя все красиво и выразительно, мне становится неинтересно, меня это не затрагивает. А жизнь меня очень сильно трогает. Создать мир, когда он начинает жить независимо от тебя, мир, в который зритель поверит, это невероятно сложная вещь. Самое интересное - это сама жизнь.
Как вы добиваетесь правды на экране?
Сергей Дворцевой: Я всегда строю фильм так, чтобы зритель не чувствовал давления режиссера, у меня минимум монтажа, только внутрикадровый, я не использую музыку как иллюстрацию, чтобы усилить драматургию. Если фильм очень хороший, если он по высшей какой-то мерке сделан, у него есть внутренняя музыкальность, которую внешняя музыка может просто разрушить. Такое дыхание должно присутствовать, которое естественно возникает, ты его можешь только подхватить. Добиться этого очень сложно. В "Тюльпане" нам удалось такое дыхание создать. И в "Айке" тоже получилось, это было непросто. Я хотел, чтобы зритель себя так чувствовал, как будто это жизнь, которую он случайно видит, а не режиссер вкладывает ему в голову, в глаза. Чтобы восприятие было без насилия, без манипулирования. Я очень сам люблю смотреть фильмы, где я вижу, что на меня не давят, не пытаются мной управлять.
Кстати, о спонтанности. Снегопад, сквозь который мучительно пробирается Айка, возник в фильме стихийно или вы его дожидались, потому что он был предусмотрен сценарием?
Сергей Дворцевой: В сценарии сначала было написано про теплое время года. А потом мы поняли, что снежная зима очень кстати для нашей истории. Но сугробы в Москве научились так быстро убирать, что мы все никак не успевали застать улицы, заваленные снегом. Прямо удивительно. Ночью проедут уборочные машины и с утра чисто все. Потом все-таки, когда совсем уж сильный снег выпал, нам удалось его снять хорошо.
В "Айке" почти нет профессиональных исполнителей, из "Тюльпана" в новый фильм пришли артисты Самал Еслямова и Асхат Кучинчиреков. Как находили остальных персонажей?
Сергей Дворцевой: У нас был такой разговор во время съемок. Один парень, которого я позвал сниматься, сказал: "Не хочу быть актером, им приходится постоянно притворяться, а я не хочу врать". Самал ему ответила: "Зачем врать? Я просто реально верю в то, что я делаю". Такая вот прекрасная способность настолько поверить в происходящее, что ты не врешь, ты это вправду делаешь. Для театра подходит умение изобразить, показать, а на экране вся условность вылезает, и это ужасно. От этого очень страдает кинематограф наш, потому что весь мир давно ушел от театральности в кино. А мы сплошь и рядом все играем. У Самал театральное образование, но она очень чувствует правду, у нее это в крови. Поэтому всех людей я подбираю так, чтобы они были правдивыми, я очень долго с ними работаю над тем, чтобы убрать любую игру. Самое страшное для меня - если человек уже чуть-чуть засветился где-то в кино, потому что он уже не способен не играть. Любое простое действие начинает изображать. Лучше брать совсем новичка либо классного актера, как Самал, например. Чтобы они могли в любую секунду включаться в жизнь и просто жить перед камерой.
После большого успеха в Каннах многие страны и фестивали захотели вашу "Айку" показать. Вы от всех заманчивых предложений долго отказывались. Продолжали совершенствовать фильм. Правильно ли это?
Сергей Дворцевой: Ситуация, может, чуть комичная, потому что с каждым моим отказом я все больше чувствую, что меня воспринимают как сумасшедшего - и я людей понимаю. Когда за месяц до Каннского фестиваля Тьерри Фремо сказал, что берет фильм, я был очень рад. Но я его предупредил: мы не успеем все так классно сделать, как я хочу, как мне нужно. Мои продюсеры меня торопили: давай покажем в Каннах, потом доделаешь. Но это все разговоры, конечно. Потому что оказалось, что как только фильм попадает в конкурс Каннского фестиваля, к нему сразу же приковано огромное внимание, тем более, когда получает приз. Двери в огромный мир открываются, и фильм попадает в круговорот фестивалей, продаж, номинаций, и ты его должен тут же всем отдать. Думать, что ты его спокойно доделаешь, - иллюзия. И когда я это понял, то стал его отовсюду забирать, со всех показов и фестивалей. Мне говорили: но ты же получил приз в Каннах, тебя оценили на самом высшем уровне, не держи фильм. Как продюсер картины я с этим согласен, но я же в первую очередь режиссер, я хочу все-таки сделать фильм таким, чтобы через десять-пятнадцать лет мне не надо было объяснять: вот здесь я не доделал, тут не получилось. Только когда оставалось совсем чуть-чуть поработать над звуком и сделать титры, я отдал "Айку" на открытие Первого Almaty Film Festival. Это был замечательный вечер, радость и успех, но и после него надо было еще поработать. Зато теперь "Айка" выходит в прокат такой, какой я хотел ее видеть.
Что именно изменилось, добавилось по сравнению с премьерой в Каннах?
Сергей Дворцевой: Треть фильма теперь другая. Тридцать восемь сцен, не глобальных, но важных для меня микроэпизодов. Некоторые заново сняты, они были задуманы, но я не успевал их сделать к фестивалю. Есть те, что были в монтаже, но они не вошли в каннский вариант. Я тогда чувствовал себя некомфортно, зная, что не все доведено до нужного мне качества. Сейчас я уверен, что сделал все, что мог.
Вы часто говорите о том, что фильм в вашем понимании должен расти, развиваться естественно, буквально как дерево, и что нужно не мешать этому, а только успевать фиксировать. Но подобный подход ведь совершенно несопоставим с понятием "кинопроизводство", где есть рамки бюджета, определенные сроки работы. Как вы решаете такую проблему?
Сергей Дворцевой: Я совершенно не индустриальный человек. Если сравнивать, скажем, с автомобильным производством, то есть автозаводы, делающие машины поточным методом, а есть мастерские, где все делается руками, ручной сборкой. У меня маленькая группа, я ее так формирую и так воспитываю, чтобы собирались люди, которые очень многое умеют. Это универсальный коллектив, всего пятнадцать человек, они, конечно, владеют каждый своей профессией четко, но сверх того способны делать практически все, что нужно на съемочной площадке.
Что вы думаете о ситуации с российским кино в целом?
Сергей Дворцевой: Меня всерьез мучает, волнует - не знаю, замечаете вы это или нет - такое странное, болотное состояние в нашем кинематографе. Когда совершенно нет внятных критериев, точных оценок хорошего изображения, хорошего фильма, все размыто, все дело вкуса. А когда все мутно, то легко рыбку ловить. Людям, которые ничего, по сути, не делают или просто откровенно паразитируют на госбюджетах, так легче выбивать финансирование. Удобно, когда никто ничего не понимает и не желает разбираться, что стекляшка, а что драгоценность. Вот это меня серьезно беспокоит. Потому что в результате зритель тоже дезориентирован, не чувствует разницы между художественным произведением и подделкой. Оттого и призы, даже самые знаменитые, не слишком ценятся. Вот Самал получила приз за лучшую женскую роль на лучшем кинофестивале мира. Про это в наших СМИ говорили, конечно, но как будто ничего особенного не случилось, а ведь это огромное достижение именно российской культуры. Так нельзя, мы должны обязательно называть вещи своими именами. Если есть такая победа, надо, чтобы как можно больше зрителей знали об этом, слышали отовсюду, шли на это. А когда все замутняется, замыливается, это очень плохо.
Победа Самал Еслямовой действительно событие. Вас поздравил кто-то из больших государственных деятелей?
Сергей Дворцевой: Нет, вообще никто. Не было никакой официальной реакции. Хотя Самал - первая из актрис в нашем кино, кто получил приз Каннского фестиваля за лучшую женскую роль в основном конкурсе. Такого не случалось ни в советском кино, ни в российском. Но оказалось никому не важно, не интересно. В Казахстане, когда мы прилетели в четыре утра, нас пышно и торжественно встречали в аэропорту. Потом повезли в администрацию президента, там поздравляли. Успех Самал и нашего фильма в Казахстане восприняли как национальную победу. А в России и близко ничего похожего не было. И не потому, что Самал - казашка и не российская гражданка. Когда Константин Лавроненко за роль в "Изгнании" получил приз, тоже никаких фанфар и большого ликования не последовало. Нет понимания важности события. На любом фестивале получить приз почетно и приятно, я ко всем отношусь с уважением. Но в спорте же все знают разницу между районными или городскими соревнованиями и Олимпиадой. Часто возражают, что кино, мол, не спорт, что тут не с чем сравнивать. Да нет же! Не только в спорте, но и в музыке существуют главные конкурсы, которые задают планку. И в кино они есть. Если мы сами будем продолжать игнорировать значимость своих же достижений, то и зрители их не будут замечать.
В Алматы ваши китайские сопродюсеры сказали важную вещь по поводу проката в Китае: фильм будет иметь зрительский успех, потому что это универсальная история. У нас в прокатные успехи авторского кино обычно не верят. В чем тут дело?
Сергей Дворцевой: Да все в том же, в отсутствии правильных критериев, грамотных экспертных оценок. Но все же я надеюсь, что "Айку" и у нас посмотрят неравнодушные зрители, верю, что в России таких много.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"