В Эрмитаже вспомнили Бориса Пиотровского и создателя своего логотипа

В Эрмитаже в субботу, 16 февраля, были открыты выставки, посвященные реставрации знаменитой "Флоры" Мельци и создателю логотипа Эрмитажа, дизайнеру Аскольду Кузьминскому, а также прошли Чтения памяти академика Бориса Борисовича Пиотровского.

- Это понравилось бы Борису Борисовичу, - прокомментировал события дня нынешний директор Государственного Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский, открывавший обе выставки, а также председательствовавший и делавший завершающий доклад на научных Чтениях.

Реставрация "Флоры" Мельци - лучшего леонардеска (картины в леонардовской манере) Эрмитажа - понравилась бы ему несомненно: и потому что Мадонна Литта была любимой картиной Бориса Борисовича, и потому что реставраторское мастерство Эрмитажа было явлено в очередной раз с весьма убедительной силой. Темная аморфная масса зеленовато-синего - из-за пожелтевшего лака - плаща Флоры стала пронзительно синей, локоны богини лежат на лбу, как драгоценности, прячущие взгляд веки и неуловимая леонардовская улыбка усилили их таинственность и пленительность. Папоротник, плющ, жасмин и анемоны, аквилегия в нежной руке, более четкий узор на рубашке. Зрителю стоит постоять в зале Аполлона и полюбоваться деталями обновленной реставраторами "Флоры", а заодно впечатлиться выставленными в витринах реставраторскими инструментами, сложнейшими снимками живописных слоев шедевра и подробным анализом реставрационных и технических экспертиз.

- Этот шедевр стал еще большим шедевром после реставрации, - резюмировал директор Эрмитажа и сообщил, что отреставрированную "Флору" вскоре повезут в Лондон - "похвастаться". - У нас очень много хороших вещей, но их делают такими наши хранители и реставраторы.

- Эта выставка тоже понравилась бы Борису Борисовичу, - сказал Михаил Пиотровский, открывая экспозицию работ Аскольда Кузьминского, - потому что она очень "эрмитажная".

Аскольду Кузьминскому, замечательному художнику и дизайнеру, удалось создать такой логотип Эрмитажа, который заявляет о великом музее как хранителе традиций, хранителе уникального стиля и культурного института, который несет свои традиции в мир.

На видеоэкране перелистывался блокнот дизайнера, искавшего язычок для буквы "Э" - то в виде цветка, то в виде чайки. Увлекшись, эрмитажные остроумцы превращали этот язычок то в молот, упершийся в серп, то в вилку, уткнувшуюся в селедку... Художник шутил, изображая "Главкота" Эрмитажа и "общественные помещения" под Иорданской лестницей, завораживал собственно художественными пробами (диптих "Влюбленные", триптих "Крым", книжные иллюстрации к Эдгару По).

В зале (как и на выставке "Флоры") яблоку негде было упасть, сквозь гостей скромно, но потянув за собой взгляды даже столь интеллигентной публики, просочилась Ксения Собчак. Петербург умеет ценить и любить дорогих для себя петербуржских персонажей - Кузьминский один из них. Человек, который сделал логотип Эрмитажу, "короновав" букву "Э", и знак ленинградского метро, уже останется в культурной истории города, заметил Михаил Пиотровский.

Научные Чтения, обрамляющие открытие двух выставок, оказались лучшей презентацией уровня музейной науки в стране, на которую еще недавно покушались чиновники: зачем она нужна в музеях, для чего? Исследования молодых и именитых эрмитажных ученых, изучающих то рисунки Дмитрия Бушена, то кувшины грузинской чеканки, то фрески Меровингов Галлии, то пряжки из Семиколенных курганов Кубани, простирались и в Пенсильванию, и в Нью-Йорк, и в маленький французский городок, и почти всегда заканчивались открытиями.

А поиск ответа на вопрос, почему бронзовые чаши, найденные в одном из карасов знаменитого, раскопанного Борисом Борисовичем Пиотровским под Ереваном Кармир-Блура, не поддаются коррозии, обернулся после их нанотехнологических обследований не только ясным ответом, но и научной подсказкой физикам и химикам - возможно, найдено уникальное антикоррозийное средство.

А Михаил Пиотровский, завершая Чтения собственным докладом по археологии Корана, со свойственной ему академической исследовательской смелостью вспоминал образы колонн как памятника всем погибшим культурам (начиная со всех известных ныне колонн Пальмиры), а также образы покинутого кочевого становища и палаток - и в раннем исламском искусстве, и у Пауля Клее.