Поделиться
Уже тогда было ясно, что мало кто умеет работать с исполнителями, как он: актер Оскар Мартинес за исполнение главной роли получил в Венеции Кубок Вольпи. Теперь режиссер полагается на выдающиеся таланты знаменитого в Аргентине комедийного актера Гильермо Франсельи и 78-летнего Луиса Брандони - этот дуэт и делает его картину. Такие актеры сделали бы ее событием, о чем бы ни играли - из жизни рыбаков или профессоров: они открывают сложность человеческих характеров, которые к финалу становятся нам до боли родными. На сей раз это известный в прошлом, ныне выходящий в тираж живописец Ренцо Нерви (Брандони) и галерист, арт-дилер Артуро (Франсельи), который безуспешно пытается продать никому более не нужную мазню своего старого друга.
Сценарий фильма написан Дюпра в соавторстве со старшим братом Андресом - драматургом и по совместительству директором Национального музея изобразительных искусств в Буэнос-Айресе. Оба в искусство погружены по уши с детства и отточили перья еще на фильме 2008 года "Художник" - тоже интереснейшем и глубоком. Так что их "Шедевр" - еще и шедевр изысканного арта: оператор Роло Пульпейро любой кадр, от портрета до горного пейзажа снимает так, словно пишет маслом, от тончайших штрихов миниатюры до крупных размашистых мазков в духе Ван Гога. Оба автора великолепно знают тонкости художественных натур: характеры героев выписаны так многослойно, вплоть до тайных закоулков подсознания, что эта "жизнь духа" и становится сюжетом фильма, захватывающим зрителя в плен с первого появления героев на экране. Вздорность гения, который остро чувствует свою ненужность и потому топорщится, накачивая себя презрением к тупым современникам. Профессиональная терпеливость дилера, лавирующего между давней самоотверженной дружбой и трезвым цинизмом бизнесмена. Вечный баланс любви и ненависти, желания все бросить - и невозможности предать друга.
Сюжет построен более чем прихотливо, любое касание его в пересказе станет спойлером, крадущим наслаждение у зрителей. Он полон сенсационных открытий и внезапных поворотов оверкиль, после которых хочется заново пересмотреть картину - источник слез, обернувшихся смехом, и смеха, оборвавшегося в молчание. Это философическая комедия, чуть авантюрная, умудренно сентиментальная, по интонации напоминающая "Великую красоту" Соррентино, но ни в коей мере ее не повторяющая: просто умные фильмы у нас ходят в немыслимых раритетах, а это как раз тот случай.
Вечные эскапады Ренцо и его классовая ненависть к олигархам постоянно ставят под удар только-только наметившиеся сделки с покупателями. Его захламленная студия полна любимых собак и кошек, но людей он презирает, а юноше, который хочет стать его учеником, преподает урок издевательски жестокий, хотя, возможно, необходимый. Молодая любовница держит его за выгодного папика, напропалую ему изменяет, и сценаристы не отказывают себе в удовольствии включить в фильм пару почти водевильных эпизодов сладострастной мести. Самоирония - главное оружие и авторов и героев, ею пронизана каждая сцена, каждая композиция кадра, по идее драматичного и даже катастрофичного: человека сбил грузовик - а у нас на устах блуждает улыбка. Любая патетика оказывается подмоченной, любой абсолют - нестойким и временным, драма обернется "черной комедией". Это фильм нескончаемых сюжетных и жанровых парадоксов - как говорят в кино, "твистов". Не имея в виду реального прототипа, он расскажет о судьбе конкретных гениев больше и глубже любого байопика - именно потому, что не связан пиететом перед классиком и не отражает его жизнь, а ее талантливо фантазирует.
Попутно, между улыбками, возникают серьезнейшие мысли об относительности всего сущего: зыбкости славы, прихотливости судеб, неопределенности граней между искусством и шарлатанством, акционизмом и преступлением. О кризисной поре, трагической для застрявшего на взлете творца. О том, как и успех и невзгоды уродуют наш характер, а большая беда может его неузнаваемо излечить. О подловатой закономерности, согласно которой любое новаторство в искусстве знатоками уверенно отвергается, мазила при жизни признается гением после смерти, и лишь самые безумные оракулы могут это предсказать. Перед нами прошла жизнь, и мы в нее вросли, с ней сроднились, в нее влюбились. Шедевр.