Поделиться
Моя мама - учитель истории, а папа - авиационный инженер. Поэтому неудивительно, что где-то в подростковом возрасте я заболела небом. Хотелось стать именно пилотом. Ни инженером, ни бортпроводником, именно летчиком. А родители видели меня, скорее, педагогом. В общем, папу удалось уговорить, я начала ходить в Московский аэроклуб. Это сейчас можно заплатить и спокойно пойти в летную школу. Тогда все было бесплатно, но зато проводился серьезный конкурсный отбор. Отменное здоровье - вот главное требование. А желание у претендентов и так запредельное. Причем сначала я мечтала о самолетах. Вертолет как-то всерьез и не воспринимала. Но в тот год, когда я поступала в аэроклуб, был набор только на вертолеты. Пошла и сразу полюбила эту машину.
Самое незабываемое - первый самостоятельный полет. Один на один - ты и вертолет! Показания приборов записываются, за полетом следят на земле, но в кабине-то ты одна! Сама отвечаешь за все свои решения. И еще навсегда запомню первый прыжок с парашютом! Не думаю, что есть слова, полностью описывающие чувство свободного полета. Я вообще думаю: каждый человек должен прыгнуть! Одного раза достаточно! У нас в аэроклубе было обязательно выполнить два прыжка. Мне, помню, не везло: приеду на аэродром, а погода нелетная. Мама все спрашивала: "Ну что ты все делаешь на этом аэродроме? Ни дома тебя нет, ни в институте!" Мы с папой держали в секрете мои прыжки. Говорили, какие-то там технические занятия у меня. Было правдоподобно: я ведь в Московском авиационном институте училась. Но вот после второго прыжка я пришла домой и сказала: "Мама, ну все, больше не пойду на аэродром". Что случилось? Как? Почему? И тут уж мы с папой все рассказали. Реакцию мамы не описать!
Мне очень повезло, что после выпуска из летного училища я сразу попала на работу в гражданскую авиацию. Была тогда в Шереметьево такая компания "Московские воздушные линии". Вертолетчики были нужны в труднодоступных районах. Я, например, летала в командировки в Туркмению. Там работали газовики на буровых станциях, их нужно было возить с вышки на базу.
К сожалению, в 90-е эта компания закрылась. Искала новую работу и обратилась в МЧС. Пилот-спасатель - это уже совсем другие задачи! Пожарный вертолет берет на борт 3 тонны воды: когда все это падает на огненную цель, машину ощутимо трясет. Но что делать - работа такая! Самая огненная командировка - в Грецию в 2007-м. На Пелопоннесе горели леса, огонь близко подошел и к населенным пунктам, и к памятникам архитектуры. Летели туда из Москвы прямо на вертолетах, с четырьмя дозаправками.
Во время лесного пожара главное - выбрать правильную высоту. Сильный дым опасен для двигателей. Нельзя заходить низко, но и слишком высоко не стоит - вода же просто испарится! Как только сбросил воду - летишь за новой "порцией". Мы не возвращаемся на аэродром, набираем воду из естественных источников. В море, например. Или с высоты смотришь: может, где-то поблизости есть озеро, к которому можно подлететь. По такой же схеме тушили торфяники, когда заволокло небо над Москвой.
Работа в Московском авиационном центре - это целая жизнь. Здесь у меня уже не пожарный, а медицинский вертолет. Наверное, ни в одном регионе нашей страны больше нет такой организованной "воздушной" службы спасения! Это говорит об отношении города к людям, попавшим в беду. Наша машина ВК117С-2 - мощная, маневренная, быстрая. Настоящая авиационная "скорая". Буквально за несколько минут мы готовим машину к взлету, до самых отдаленных московских районов долетаем за 15-20 минут.
Пилоты все асы, у всех статус - командир воздушного судна. На каждый вылет обязательно отправляются два пилота. Это, во-первых, гарантирует безопасность - в случае чего, тебя всегда подстрахуют. А во-вторых, второй пилот - прекрасный помощник во время посадки.
Где мы только за эти годы не садились! На набережных, магистралях, даже во дворах домов! Когда, кстати, садимся во дворах, народ вначале расходится, потом тут же сбегается к машине. И я всегда говорю - никогда не подходите к вертолету близко! Там ведь винт вращается!
Еще одна проблема - провода. Интернет, телефонные кабели - ни в коем случае их нельзя задевать. Перед вылетом всегда стараешься изучить местность. Раньше ориентировались по бумажным картам, а сейчас, к счастью, есть навигаторы.
Бывает, что "скорая" уже подвозит пациента к огороженной вертолетной площадке. Но гораздо чаще у нас - самоподбор. То есть командир сам принимает решение, где садиться. Произошла, скажем, авария на МКАД. Поток машин идет нескончаемый, кто-то стоит в пробке, кто-то пытается прорваться по обочинам. Хорошо, если к нашему прилету гаишники успевают перекрыть дорогу. Но бывают случаи, когда их еще нет. В основном народ понимает: нужно остановиться, пропустить вертолет. Но, конечно, встречаются и лихачи - вечно куда-то спешат. Видят, что серьезная авария, но все равно норовят проскочить.
Вот и мой первый вылет в московском авиацентре был на ДТП. Кое-что, конечно, стерлось из памяти, но канва осталась. Случилось лобовое столкновение. Погибла целая семья с двумя детьми! Врач на моих глазах пытался реанимировать ребенка, но не получилось... А виновник ДТП - это он выехал на "встречку" - выжил! И его мы вовремя доставили в больницу.
С моим будущим мужем мы служили в одном авиаотряде. Так получилось, что он был моим сменщиком. То есть во время дежурств мы никогда не пересекались. Но как-то раз я стала замечать одну вещь. Вот вы же машину водите? Садитесь, все настраиваете "под себя": зеркала, сиденье. И с вертолетом та же история. Я роста небольшого, все "подгоню", подстрою. Только прихожу на следующее дежурство - кресло снова отодвинуто, опять мне все регулировать. Что ж такое, а? Потом на одном из собраний услышала, как другой летчик тоже жаловался на "жизнь": он высокий, совсем все по-другому регулировал. Так и познакомились! Сейчас у нас прекрасная дочка.
Нет, пилотом она, скорее всего, не будет. Хочет быть учителем русского языка и литературы - это ее желание, мы не давили. Да и тем более, она часто слышит, как мы с мужем взлеты-посадки обсуждаем дома. "Ну все, - говорит, - "полетели" мои родители!".