Что в своих дневниках писали о Волгограде люди XVIII - XX столетий

О чем думали и чем жили наши предки, мы можем узнать из письменных источников: официальных документов, писем, книг и периодики, личных дневников. Уникальный сайт "Прожито" собрал большую базу мемуаров россиян за несколько веков, и тут мы нашли, что наши предки писали о Царицыне - Волгограде.

Царицын сын о Царицыне

Первая дневниковая запись, в которой упоминается волжский городок, относится к октябрю 1782 года. Алексей Бобринский, внебрачный сын Екатерины II и Григория Орлова, отмечает: "Сегодняшний день мне сказали, что г. Кикин, здешний помещик, говорил о князе Г. Г. Орлове, что будто, ехавши в Царицын целительную воду пить, проехал он чрез деревню двух братьев Анненковых".

Дело в том, что до того, как всероссийскую известность получили минеральные воды Кавказа, знать ездила на источники Сарепты, под Царицыным. Немецкие колонисты, приехавшие на Нижнюю Волгу по приглашению императрицы, обнаружили целебные родники и открыли один из первых курортов минеральных вод и лечебных грязей в России.

Той же осенью путешественник Николай Озерецковский пишет:

"Сей день отправились мои товарищи в Астрахань. Я их проводил до Отрады, деревни Никиты Афанасьича Бекетова в 5 верстах от Царицынскаго колодца лежащая, где мы и обедали. Под вечер они продолжали путь свой в колонию Сарпу, а я обратно воротился в Царицын... Город, или лутче сказать крепость Царицынская, лежит на нагорной стороне реки Волги при Царице-реке, где она впадает в Волгу. Она составляет одну линию с четырьмя другими крепостцами, которыя находятся на расстоянии между Доном и Волгою и соединены все между собою валом, имеющим к стороне Астрахани довольно широкий и сухой ров".

Упомянутая в начале абзаца деревня уже давно в черте Волгограда, эта часть Кировского района так и называется Бекетовка. Например, уроженкой этих мест является композитор Александра Пахмутова. Вал, о котором пишет Озерецковский, - это Царицынская сторожевая линия, одно из крупнейших военных укреплений того времени. Свое значение оно утратило после перенесения границ государства дальше на юг.

А колония Сарпа - это и есть Сарепта. Путешественник посетит и ее, о чем есть след в путевых заметках: "Сии поселяне составляют меж собою род маленькой благоустроенной республики, ибо государственное правление нимало не касается до частнаго управления их общества. Они имеют свои особенныя законы и привилегии, в пользовании которых правительство их утвердило. Начальное учреждение сего общества состояло только из семи семей, а теперь с новоприсовокупившимися и на месте родившимися считается до 300 семей. В сей усадьбе находятся разныя мастерства, особливо достойна примечания фабрика бумажных и полушелковых платков и материи. Летом... бывает тут великое стечение людей разнаго звания".

Кобзарь и "отец" д.Артаньяна

В следующий раз о будущем городе-герое вспомнят в XIX столетии. Выдающийся украинский поэт Тарас Шевченко по пути в Астрахань оценил в сентябре 1857 года природные красоты: "Берега Волги от Царицына и Дубовки с часу на час делаются выше, живописнее, очаровательнее. И я не сделал еще ни одного очерка. Недосуг". В электронных архивах сайта "Прожито" нет путевых заметок Александра Дюма-отца, но мы дадим автору "Трех мушкетеров" слово. Он побывал в наших краях годом позже Тараса Григорьевича. Так, французский романист добрался даже до соленого озера Эльтон.

"Час спустя мы уже остановились на его северном берегу у конторы соляных копий. Вокруг конторы возвышалось несколько деревянных домов, казарма и конюшни казачьего поста. Вокруг суетились люди, и мы спросили о причине суматохи. Нам необыкновенно повезло. На озеро Эльтон вчера приехал объезжавший округу гетман астраханских казаков генерал Беклемишев, друг генерала Лана".

Перенесемся в ХХ век. В 1907 году на юг отправился юный Михаил Ковалев, который вскоре приобретет известность как поэт Рюрик Ивнев. Он впервые увидел Волгу: "Я сижу на носу парохода, с одной стороны скалистый берег, с другой - берег почти на уровне воды, впереди - необъятный мир, то и дело проходят пароходы... Я не был никогда так спокоен, в таком праздничном, светлом настроении. Никакие житейские тревоги не волнуют и не мучают грудь. Корпус далек - далеки и мученья, здесь Волга, спокойная, тихая, и светлое настроение. Недаром говорят, что Волга успокаивает нервы. Я уже написал Климантову открытку с видом Царицына - Астраханской улицы, где живет его Аня Розен, и маме в Петербург".

Астраханская улица сохранилась и поныне, только называется теперь Советской.

Гнездо всякой мерзости

В центре внимания уездный город оказывается в революционную смуту. 1917 год, март. Слово публицисту Владимиру Амфитеатрову-Кадашеву:

"Гораздо труднее ликвидировать дело в Царицыне, который всецело терроризирован босяками и совершенно разложившимся гарнизоном, руководимым двумя отвратительными демагогами - Ермаком и Мининым. Царицынские безобразия превышают все возможное: достаточно сказать, что солдаты там катаются на трамвае, выставив в окно задние лапы, а в парке нередко прогуливаются совершенно голые: "Таперя слобода!"

В мае географ Андрей Снесарев пересказывает свежие газетные новости: "Товарищи становятся более разнообразными: на Волге пароходы ходят, куда прикажут солдаты. Постоянный пикник. Сами солдаты, конечно, не платят, но запрещают платить и другим пассажирам. В Царицыне Совет рабочих и солдатских депутатов наложил на Царицын контрибуцию в 1,5 миллиона рублей для увеличения жалованья солдатам и солдаткам".

Русский офицер Иосиф Ильин в Царицыне побывал весной и застал там типичную для России того времени картину:

"Что поразило, так это огромное количество мешочников, едущих в разных направлениях. При остановках поезда, обычно за станцией, стояло несколько подвод с белым хлебом - "калачами", и из вагонов толпами бросались бегом покупать этот хлеб. Но не всегда удачно, потому что эти возы разгонялись, а раз даже красноармеец с винтовкой открыл стрельбу".

Летом 1919 года Амфитеатров-Кадашев снова обращается к волжанам: "Новая радость: взят Царицын. Дважды тщетно осаждавшийся "красный Верден", гнездо революции и всякой мерзости, наконец-то пал". В эти месяцы Царицын часто упоминается как непосредственными участниками и очевидцами событий гражданской войны, так и теми, кто следил за фронтом по газетным сводкам. Но яркими деталями мемуаристы не радуют. В марте 1921 года, когда советская власть на Волге уже более-менее укрепилась, бывший депутат Госдумы белогвардеец Никанор Савич делает запись: "Была получена у Гучкова телеграмма из Берлина, что Смоленск, Орел, Тамбов, Киев, Пенза и Царицын очищены от большевиков, причем в Царицыне 150 комиссаров распяты. Последнее известие смягчено французской прессой, русской опущено". Зверств на волжской земле было немало учинено как красными, так и белыми. Но к тому времени театр военных действий уже переместился на другие подмостки. Хотя из Берлина, конечно, виднее.

52-летний москвич Никита Окунев ведет свои записи с азартом современного блогера, комментирующего сообщения СМИ: "Илиодор опять в Царицыне. Видно, приехал из Америки под видом эмигранта-рабочего. И опять чудеса творит. Вот шут гороховый!"

Царицынский священник Илиодор в самом деле фигура любопытная. Церковный аферист действительно называл себя патриархом, правда, лишь юга России. А перед этим съездил в США, где сыграл самого себя в фильме "Падение Романовых", к сожалению, до наших дней не сохранившемся. На этом история Царицына заканчивается - впереди история Сталинграда.