Авторский фильм Клер Дени "Высшее общество" представлен публике

Перевод названия High Life как "Высшее общество" неточен: это скорее жизнь на высоте - где-то в космосе, каким его представляет француженка Клер Дени. А так как в космосе нет верха и низа, высот и низин, то название не имеет смысла. Не имеет его и сам фильм. Кроме одного, о нем чуть позже.

Пройдет минут десять, пока появится первый вступительный титр. Клер Дени из тех режиссеров, которые любят замереть в анабиозе и позволить ее смутным видениям неторопливо обтекать нас в зале. Называется - авторское кино. Кино, в котором нас должен интересовать не отраженный в нем мир, а то, каким его воображает автор.

В очень дальнем космосе к тайнам черной дыры устремляется астролет, набитый преступниками. Все они приговорены к смерти - им все равно погибать, пусть лучше приносят пользу и помогают извлечь из дыры энергию. А заодно станут подопытными крысами по изучению репродуктивных возможностей в космосе: регулярно добывают и сдают сперму, а рутинный секс между полами запрещен, при попытках мужчин приблизиться женщины громко визжат. Всем верховодит доктор Дивс - дама со стальной хваткой, вечно дежурящая у спецкомнаты для добычи спермы, собирая ее в пробирки. Она уже слегка свихнулась на этой почве, и нас ждет обширный эпизод ее экстатической мастурбации, аранжированный Клер Дени почти в духе полета Маргариты на метле. В этой роли Жюльет Бинош по-прежнему неплохая актриса, хотя почему именно после пятидесяти у дам появляется стремление демонстрировать способность к истерическому разгулу страстей и заодно - свои увядшие достоинства, разумом понять нельзя. И есть один заключенный, таинственный самец с красивым именем Монте¸ который и сперму не сдает, и женщин не трогает. Но именно его вожделеет доктор Дивс, обманным путем все же извлекая из него плодородную жидкость и впрыскивая ее нужной молодой женщине - все процессы даны со скрупулезностью инструктивной киноленты для медперсонала. И возникает дочурка, которая своим гуканьем перевернет всю жизнь Монте.

Из достоинств. Фильм дешево обошелся: космос напоминает диск с дырками, черная дыра - тот же диск, но в бешеном вращении, космический корабль - подвешенный во мгле комод, его внутренности, вероятно, снимались в коридорах арендованного бизнес-центра¸ остальное довел до ума оператор Йорик Ле Со, набивший руку на ужастике Джармуша. Художественные образы спермы и способов ее добычи показаны обильно, подробно и наглядно: этот мотив у режиссера - явный идефикс. Роберт Паттинсон в роли Монте подтвердил репутацию актера хорошего, психологически выразительного и гибкого: он прекрасно агукает с младенцем - Клер Дени удалось передать ему чисто женскую трепетную нежность этого процесса.

Клер Дени из тех режиссеров, которые любят замереть в анабиозе и позволить ее смутным видениям неторопливо обтекать нас в зале

В целом ее создание производит впечатление внешне иногда миловидной (маститые актеры с благообразными экстерьерами), но невыносимо вонючей субстанции, от которой хочется быть подальше не в силу природного ханжества (я тоже готов признать, что под одеждой все голые, и каждый источает не всегда благовонные жидкости), а из брезгливости. Наслаждаться такой правдой жизни есть немного охотников, и не думаю, что умножать их число, создавать эффект привыкания зрительских масс к эстетической вони - конструктивное дело. Ну, есть такие вкусы у французской старушки, это ее святое право, но разделять ее больное воображение, наблюдая садомазохистские упражнения с истекающими молоком грудями и взрывающимися головами, - увольте.

Разумеется, Клер Дени считается хоть и провокаторшей, но все же художником - типа французского Павленского. Если уличная шпана обмочит граниты Лувра, это будет хулиганство, если то же самое вытворит художник - уже акция. В подтверждение своих арт-намерений Дени включает мощный аппарат нашей памяти о шедеврах прошлого: ассоциации облагородят ее экзерсис, придадут аромат арта и, возможно, введут в ранг классики - приобщат к анчоусам селедку. В какой-то мере ее фильм - раздутый эпизод с земными видениями, преследующими астронавтов Станислава Лема в интерпретации Тарковского. Но это и ясный прообраз тупика, к которому близится кинематограф эпохи нового матриархата: искусство, движимое неуправляемой эмоцией, но свободное от контроля хоть какой-нибудь мысли. Искусство, созданное конвульсиями основного инстинкта поры угасания.

Нас делают свидетелями акта высвобождения животного начала в человеке, обильно сдобренного демонстрацией неутоленных вожделений пожилого автора, реализацией ее сексуальных фантазий - в них и только в них высший смысл фильма, остальное - шампур для их нанизывания. Актеры элитного класса придают всему видимость искусства зашифрованного и провокативного, как бы легализующего, вводящего в ранг респектабельности страсти специфических киношек, какими утыканы кварталы красных фонарей. И не вините меня в неполиткорректности: это Клер Дени установила такие правила для своего фильма, а стало быть, и для разговора о нем.

*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"