Трансформации мировой экономики: что ждет Россию
В СМИ активно обсуждают последствия начинающихся торговых войн, особенно между США и Китаем - лидерами по размеру ВВП. Параллельно усиливаются санкции стран Запада против неугодных им правительств в разных частях мира, которые с экономической точки зрения являются лишь разновидностью протекционизма. Немало людей следят за драматичным выходом Великобритании из ЕС, причем последствия "брекзита" точно предсказать нельзя, так как до сих пор не понятен сам формат британской сделки с наиболее продвинутым региональным проектом экономической интеграции.
Никуда не делись и проблемы, обострившиеся в начале 2010-х гг.: так, Ближний Восток и Северная Африка по-прежнему представляют собой почти сплошную зону нестабильности, что подпитывает миграционный кризис в Европе, перестраивает географию финансовых потоков из нефтяных арабских монархий, меняет расклад сил на мировом рынке вооружений и т.д.
На мой взгляд, наиболее серьезный долгосрочный вызов для России - продолжающийся технологический прогресс, в котором наша страна так и не заняла в течение десятилетий постсоциалистической трансформации подобающего места. По-прежнему по отношению расходов на НИОКР к ВВП Россия в разы уступает ведущим странам (в 2016 г. 1,1 процента против 4,2 процента в Израиле и Южной Корее, 2,7-3,3 процента в США, ФРГ, Австрии, Швеции, Финляндии, Дании, Японии). По абсолютным объемам этих расходов Россия отстает от Индии и Бразилии, вдвое уступает Южной Корее и более чем в 10 раз КНР (из стран "большой семерки" позади только Италия и Канада). В России, как и в советский период, не налажены механизмы содействия инновациям в экономике, причем речь идет не только о плохом развитии инструментов внедрения изобретений в конкретные производственные процессы (венчурного финансирования и т.п.). Не меньшая проблема для модернизации - не слишком благоприятная среда для предпринимательства в России вследствие большой бюрократизации, отсутствия содержательного диалога бизнеса и власти, чрезмерной монополизации ряда отраслей.
В результате международная специализация России по-прежнему остается сырьевой. Попытки повышения доли средне- и высокотехнологичного экспорта предпринимаются, в том числе за счет освоения ранее слабо знакомых российским фирмам рынков Азии, Африки и Латинской Америки, но говорить о полномасштабном встраивании российских предприятий в трансграничные цепочки создания стоимости на стадиях, где формируется основная часть добавленной стоимости, не приходится. Слабо в России учитываются и возможности, связанные с переходом к постиндустриальной стадии развития.
Еще об одном фундаментальном сдвиге в мировой экономике в России также многие осведомлены, но дальше разговоров дело идет редко - я имею в виду долгосрочный тренд изменения соотношения роли отдельных стран и макрорегионов мира. Возвышение Китая, опережающий рост экономики в ряде других азиатских странах, превращение Африки в потенциально самый динамичный континент, успехи отдельных стран Латинской Америки свидетельствуют о постепенном снижении роли стран Запада, на которые традиционно ориентированы внешнеэкономические связи России. В 2018 г. на ЕС все еще приходилось 42,7 процента внешнего товарооборота России, а на США и Канаду - еще 3,8 процента (правда, в 2013 г. их суммарный вес превышал 50 процентов). Хотя за 5 лет доля КНР в торговле России выросла с 10,5 до 15,7 процента, вес стран ЕАЭС увеличился менее чем на 1 п.п. (до 8,1 процента), а всей Африки - менее чем на 2 п.п. (до 3 процентов, причем 4/5 приходятся лишь на Египет, Алжир, Марокко и ЮАР).
Российские фирмы боятся работать в развивающихся странах, особенно Африке. Бизнесмены обычно не знают специфики ведения там дел, а специалистов-страноведов с компетенциями экономистов в России готовят все меньше. Политическая и информационная поддержка российских экспортеров и инвесторов, страхование их операций за рубежом также почти не осуществляются государством. При этом многие забывают, что за последние десятилетия в мире обострилась конкуренция не только между ТНК развитых стран, но и между новыми инвесторами из азиатских и латиноамериканских стран, поэтому российским компаниям будет все сложнее занимать выгодные ниши.
Наконец, нельзя забывать о трансформации государственного регулирования. В мире идет сложный поиск оптимальных моделей государственно-монополистического капитализма. Не случайно, такие споры вызывают реформы Д. Трампа в США или направленная на уход от чрезмерной зависимости от иностранного капитала политика В. Орбана в Венгрии. Отдельного внимания в России должна заслуживать трансформация моделей региональной интеграции. Ведь глобализация все время идет бок о бок с процессами регионализации. Еще предстоит нащупать эффективный формат взаимодействия в ЕАЭС, в том числе минимизировав негативные для России последствия трудовых миграций из Средней Азии. Нужно развивать и контакты ЕАЭС с третьими странами, не увлекаясь чрезмерно политизированными конструкциями в масштабе Большой Евразии.