В 1854 году русский немец Тотлебен спас Севастополь
И тут встает вопрос: а зачем, собственно, о ней вспоминать? Она давно превратилась в героическую легенду. Что ж, с Крымской войны началась модернизация России, которая продолжается и по сию пору... А еще это история заблуждений и амбиций, за которые пришлось расплачиваться кровью. К тому же мы знаем о ней крайне мало. Нам ничего не говорят ни бомбардировка Свеаборга, ни взятие союзниками Кинбурна, ни сражение под Евпаторией, ни история со стремительным строительством множества винтовых паровых канонерок, которые, возможно, спасли Петербург... Но уж об обороне Севастополя, наверное, известно все? Так, да не так: русское командование было совершенно уверено, что англичане и французы не появятся в Крыму, и не собиралось укреплять город с суши. К счастью, в штабе главнокомандующего, светлейшего князя Меншикова, почти случайно, как волонтер, оказался дельный военный инженер, георгиевский кавалер полковник Тотлебен.
Крымская война складывалась из оказавшихся губительными мифов. До ее начала Николаю I казался противоестественным союз Англии и Франции. Резон тут имелся: британский главнокомандующий в Крыму лорд Реглан, потерявший руку на войне с Наполеоном, на совместных военных советах постоянно называл русских "французами" - и вежливо извинялся перед французским коллегой.
Но куда хуже было то, что и власть, и русское общество жили инерцией 1812 года и были уверены, что в случае европейской войны давний триумф повторится. Князь Меншиков в качестве русского посла в Турции немало поспособствовавший началу войны, высокомерный, умный и злоязыкий, презиравший все человечество скопом, близкий друг императора, свято полагался на суворовский штык. Победа английского нарезного оружия и новой французской пехотной тактики под Альмой стали для него огромной неожиданностью. Но русский солдат умел держать удар: разбитая армия быстро приходила в себя и продолжала угрожать неприятелю. При этом Севастополь был незащищен с суши, большую часть его защитников составляли не обученные сухопутной войне моряки. Но у Меншикова был Тотлебен, а тот оказался гением.
Тотлебен знал цену упорству и негромкой, незаметной работе. Его отец, бедный немецкий дворянин с древней родословной, отказался от привычного для людей его круга жизненного пути, занялся коммерцией - и преуспел. Это стало примером для Эдуарда Тотлебена, но мечтал он не о богатстве, а об офицерском мундире, о службе в армии и инженерных войсках. Ребенком Тотлебен строил в песочнице люнеты, бастионы и равелины. Из-за хронической болезни сердца он не смог завершить учебу в Главном инженерном училище, был определен на гарнизонную службу и все же добился перевода в строевую часть. Тотлебен отличился на Кавказе, а потом и под Силистрией, в начале Крымской войны.
Она принесла много сюрпризов: неожиданно выяснилось, что армия, которой увлеченно занимался государь, находится в глубоком внутреннем непорядке. На рядового линейных полков выделялись 10 боевых патронов в год, но солдаты не расстреливали и их - царь не любил стрелковое дело, и порох часто уходил "налево". В атаку по-прежнему ходили колоннами, и британские "энфилды" прошивали по три человека в ряд... Эрозия коснулась и людей в офицерских мундирах, это было много хуже.
О действиях под Альмой Углицкого полка военный историк С. Ченнык пишет так: "Полк, возможно, попытался двинуться вперед, вышел первой линией на открытую возвышенность, попал под пули и начал движение назад, и не прекращал его, пока не покинул поле сражения. При этом куда-то "пропали" командир полка и командиры батальонов". Во время сражения под Альмой ушли в тыл, бросив позиции, Тарутинский егерский полк и два запасных батальона - и Меншиков очутился в безвыходном положении. В это трудно поверить, но позорную историю замяли, никто из изменивших долгу офицеров не попал под военный суд, все они продолжали службу и даже получили награды.
Но русская артиллерия по-прежнему была очень хороша, а инженерные войска не знали себе равных, и Тотлебен доказал это в Севастополе. Он создал принципиально новые укрепления и систему траншей. Стены создавались из мешков с землей, и это было подвигом - не хватало кирок и лопат, а те, что полагались войскам по штату, оказались самого низкого качества. Все висело на волоске - разбитая армия откатывалась от альминских позиций, союзники шли вперед. Их подвели разведка и неверная оценка обстановки: начальник инженерной службы английской армии решил, что севастопольские укрепления нельзя взять с ходу. А потом было уже поздно - вокруг города поднялись бастионы, и Меншиков ввел в город войска.
Укрепления Тотлебена оказались необыкновенно устойчивыми. Когда союзники осаждали балтийскую крепость Бомарзунд, им помогло то, что ее кирпичные стены были только облицованы гранитом - они не выдержали длительного обстрела. А в Севастополе английские и французские ядра крушили сложенные из мешков с землей стены, разрушали земляные брустверы и глиняную облицовку бойниц, но все это быстро восстанавливалось. Защитники города держались насмерть. Тотлебен был тяжело ранен на передовых позициях, и его отправили в тыл, но он вернулся в город и наблюдал за падением Малахова кургана.
Вслед за Севастополем союзники собирались взять главную кораблестроительную базу Черноморского флота, Николаев, и Тотлебен составлял план обороны города. На очереди были и Кронштадт с Петербургом. Была взята и разграблена Керчь, союзники разорили побережье Азовского моря. Им противостояли минные поля, укрепления и береговые батареи. Тотлебен занимался укреплением Кронштадта, когда наступил мир, у него по-прежнему было много дел. Крымская война показала, как важны хорошие крепости, - если бы союзники не захватили слабо защищенные азовские базы русской армии, не уничтожили склады и продовольственные магазины, война могла бы продолжаться долго.
Тотлебен стал графом, генерал-адъютантом и генерал-инженером, ему было подчинено все военно-инженерное дело империи. Во время русско-турецкой войны его назначили главнокомандующим. Но он был не военачальником, а гениальным инженером-фортификатором и при этом храбрым и честным солдатом.