Календарь поэзии: Тимофеевский так и не научился быть на виду

На сайте воспитанников Большого детского хора есть рубрика "видеоархив", где можно найти фрагмент записи передачи "Песня-72". Там 11-летний Сережа Парамонов исполняет "Песенку крокодила Гены".

Это произведение композитора Владимира Шаинского и поэта Александра Тимофеевского в 1972 году было уже всем известно по мультфильму "Чебурашка". Но тут произошло чудо: детская песня, звучавшая всего две минуты и сорок шесть секунд, в один миг стала символом 1970-х и навсегда впечаталась в сердца.

Так много всего соединилось для нас и в той песне, и в самом Сереже Парамонове: и память о детстве, и печаль от сознания краткости жизни, и неистребимая тоска по волшебнику, который прилетит в голубом вертолете...

Редкий случай для советского телевидения: зрители устроили такую овацию солисту и хору, что ребята исполнили песню снова, на "бис". Руководитель Большого детского хора Виктор Сергеевич Попов вспоминал: "Сережка пел как ангел..."

Заготовленный сценарий был нарушен. Зал гудел от восторга. Крики "браво", смех, слезы - все смешалось в один хор. На сцену и обратно в зал летал как шаровая молния Владимир Шаинский. Автор сказки о Чебурашке и крокодиле Гене Эдуард Успенский и режиссер мультфильма Роман Качанов выбежали к микрофону с приветствиями. Ребятам привезли пятьсот эскимо.

Александр Тимофеевский на пленке мелькает лишь на секунду: поэт смущенно раскланивается, но на сцену не выходит.

С тех пор прошло почти полвека, а Тимофеевский так и не научился быть на виду. Александр Павлович остается в столь милой ему тени. Медные трубы славы, отгремев у него над ухом, не оглушили его. В душе он остался мальчишкой военной поры, который пережил и блокадный Ленинград, и эвакуацию на Урал, а 9 мая 1945 года бежал мимо Александровского сада к Красной площади.

...И обгоняя нашу радость,

Мы шли не шагом, а бегом.

Мы рядом с ней неслись вприпрыжку

С душой открытой налегке,

И каждый был из нас мальчишкой

И нес воробушка в руке...

Сливались, расплывались лица

От слез, от счастья - все равно.

И не было чужих и близких,

Теперь мы были все - одно...

А довоенные летние месяцы Саша проводил в украинском селе. Ласковая певучесть украинской речи, возможно, и сделала его поэтом. Александр Павлович вспоминает: "В четыре года я свободно разговаривал на украинском и русском, не понимая, какая между ними разница. Если бы мне задали вопрос, на каком языке ты думаешь, я бы не знал, что ответить. Я понимал, что слово "тихесенько" равнозначно русскому слову "тихонечко", но "тихесенько" чуть тише и чуть нежнее..."

Недавно у Александра Павловича вышли две книги. Одна - "Избранное", в ней "взрослые" стихи поэта и переводы. А другая, с иллюстрациями Натальи Петровой, называется "Нянюшкины сказки". В ней собраны поэтические вариации на темы русских народных сказок. В послесловии к "Нянюшкиным сказкам" Людмила Петрушевская пишет: "Легкие свободные веселые стихи - это всегда праздник... Читайте Александра Тимофеевского, веселого и мудрого чудака, нашего и вашего старинного друга..."

Сегодня мы печатаем стихи поэта из его новой книги "Избранное". Мне остается лишь пожелать Александру Павловичу здоровья и "тихесенько" напеть: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам..."

Стихи Александра Тимофеевского - удивительный сплав радости и печали.

Избранное

"Соберем тишину, как грибы..."

Когда я был самим собою,

Мне было от роду лет пять,

Душа брала меня с собою

Над Божьим миром полетать.

Сон навевался сладкий-сладкий,

И вот, немного погодя,

Я с маленькой своей кроватки

Взлетал, руками разводя.

Внизу - березовая роща,

Поля и голубой Донец,

А ведь летать простого проще,

И я все выше, как птенец.

Прощайте, тени кружевные

У кромки леса на лугу,

Я полетел в миры иные,

Какие - вспомнить не могу.

* * *

В день выборов я провожал

знакомых

И на вокзале встретил

итальянцев,

Они смеялись, звонкие, как дети,

И по перрону бегали бегом.

А рядом мы как нищие стояли,

Держа на шее тяжкие вериги

Российских специфических забот

И наших удивительных свобод.

* * *

Мир хрупок и звенит. Деревья

Впечатались в стеклянный

воздух.

Поедем к дедушке в деревню.

И в монастырь. И примем

постриг.

Картоху будем есть, соленья...

И будут медленные годы,

И будем ждать, когда моленья

Пройдут сквозь каменные своды.

* * *

Мы опять говорим не о том.

Осень рыжая вышла из леса,

И рассыпалась ржавым листом,

И скрипит под ногами железом.

Нам себя же придется винить,

Если вдруг мы на осень наступим.

Я тут Богу хотел позвонить,

Говорят: абонент недоступен.

Мимо нас все на скейтах бегут,

Так торопятся, видно, им к спеху.

Где-то празднуют, слышен салют,

И по парку разносится эхо.

Но когда те пойдут на войну,

А другие пойдут в магазины,

Мы с тобой соберем тишину,

Как грибы, и уложим в корзину.

* * *

Опять квитанцию прислали,

А рассчитаться нету сил,

И я опять, как в том квартале,

За свет и газ не заплатил.

Не заплатил за свет и воду,

За то, что я еще живой,

За место под небесным сводом,

За небосвод над головой.

* * *

Я нынешней ночью заметил,

Что с липою шепчется клен.

Деревья используют ветер,

Примерно как мы - телефон.

Клен шепчет: в часы новолунья

Я вас полюбил от души...

Я плохо вас слышу, шалунья.

А липа в ответ: не шурши.

* * *

Нет ничего смешней мужчины,

Когда в печали и тоске

Сидит он, теребя морщины,

В кальсонах и одном носке.

Он все хитрит и половинит,

Носок наденет, снова сымет

И взять никак не может в толк,

Что выше: чувство или долг?

* * *

День, утомленный сонной ленью,

Вдруг опускает повода,

Я снова пропустил мгновенье,

Когда рождается звезда,

И возникает в тихой дали

Еще синеющих небес

Та звездочка нежней печали

И месяц, тонкий, как порез.

Кстати

В этом году исполняется 50 лет со дня выхода на экраны "Крокодила Гены"