Поделиться
В России он выходит под названием "Однажды в Стокгольме", прямо намекающим: речь идет о "стокгольмском синдроме". О драматическом захвате заложников, случившемся в главном банке шведской столицы в августе 1973 года: двое террористов взяли в плен четырех сотрудников банка, и жизнь этих людей в течение нескольких мучительных дней висела на волоске. С той поры термин "стокгольмский синдром" стал расхожим определением психологического феномена, когда пленники, пережив стресс, начинают испытывать к своим тюремщикам род сочувствия, становятся на их сторону и готовы помешать собственному освобождению. Что это, всколыхнувшееся чувство раба, зависящего от своего господина, или страх, как бы не случилось худшее? Версий есть множество, но ни одна не дает ни удовлетворительной разгадки, ни рецепта излечения заложникам будущего. Новый фильм предлагает свою, сугубо конкретную версию, не способную выйти ни к каким обобщениям.
Фильм снял канадский режиссер Роберт Будро, снискавший множество международных наград за музыкальную картину "Рожденный для грусти" - байопик о легенде джаза Чете Бейкере. После меланхолической интонации столь успешного дебюта он выбрал жанр крепкого, размеренного, без крутой динамики, боевика-триллера с неожиданным кульбитом в романтическую душещипательную лирику. Без удушения неосмотрительной Дездемоны, но с не менее трагической безысходностью в финале.
Нежданно и, кажется, неуместно вспыхнувшая любовь в осажденной ловушке - безусловно, удачный ход для жанрового фильма: возникает тот надрыв романтической безнадежности, который всегда безошибочно действует на нервных зрительниц. Но, все сводя к приступу любви, автор упрощает тему картины - суть "стокгольмского синдрома", теоретически невероятному, но многократно подтвержденному практикой.
Среди бела дня, учтиво пропустив вперед даму, в банк заходит некий Ларс Ханссон, деловито раскладывает причиндалы будущей атаки и хладнокровно выдвигает два требования: денег и свободы для арестованного подельника Гуннара. Среди заложниц оказывается симпатичная Бьянка Линд (шведская актриса Нуми Рапас), на чьем лице испуг смешан с любопытством: усатый террорист в темных очках и черной шляпе не столько страшен, сколько комичен в своих повадках не уверенного в себе дилетанта. Дальнейшее развитие сюжета точно следует описанию инцидента в газете "Нью-Йоркер" того времени: полиция выполняет требование насчет подельника и приводит озадаченного Гуннара, обещает предоставить лимузин с деньгами, но одновременно блокирует здание банка, высверливает отверстие в потолке хранилища, ставшего бастионом осажденных, пускает газ… Но жанр фильма парадоксально обозначен как комедия, и это снабжает происходящее дополнительными красками - они-то и уводят от темы, перебросив ток драмы в другое русло.
Это предрешено уже выбором Итана Хоука на роль бандита Ларса. Хоук только что триумфально играл джазмена Бейкера в "Рожденном для грусти", у него с режиссером полное взаимопонимание, и, вероятно, для нового фильма Роберту Будро понадобились те же меланхолические тона. Хоук - артист уникальный: мастерство у него частично подменено мощной харизмой, делающего его в любой роли неотразимым. Внешне его Ларс неуловимо смахивает на Джека Воробья - что уже вызывает улыбку и переводит происходящее в жанр забавной приключенческой сказки. Кроме того, само присутствие Хоука в кадре магнетически стягивает к нему все женские взгляды, и то, что в несчастной Бьянке страх причудливо смешан с восторгом, уже не воспринимается насилием над материалом. Все опознавательные знаки романтической истории налицо, и они будут доминировать над самыми драматическими коллизиями. Мы вместе с Бьянкой уже на стороне захватчика - так оркестрован фильм, вопреки здравому смыслу, который в этом случае отключен за ненадобностью: он противоречит жанру.
Торжествует меланхолия блюза. Невнятный премьер-министр может что угодно лепетать в оправдание своего бездействия. Мирный муж Бьянки - демонстрировать тревогу и бессилие, являя собой контраст мужеству террориста Ларса. Полиция - быть потешно бездарной в организации спасения заложников. А зрителей теперь волнует не исход схватки, а безнадежность вспыхнувшей любви: понятно, что в таких обстоятельствах счастливые перспективы у нее могут быть только в волшебной сказке, а этого жанра авторы не предусмотрели.
Как и весь фильм, мы ни на миллиметр не приблизились к разгадке интригующего мир феномена "стокгольмского синдрома", но это уже благополучно забыто.