Федоров: Политическая система должна разрешать кризисы в интересах общества
Нескучные выборы
Президентские выборы 2018 года многие считают скучными: дескать, все были уверены, что Владимир Путин победит…
Валерий Федоров: Я лично никакой скуки не заметил. Вспомним, что еще весной 2017 года более чем в 100 городах страны вдруг вышли на улицы десятки тысяч людей. Среди них впервые оказалось немало совсем молодых людей, от старшеклассников до первокурсников, которых до этого на оппозиционных митингах никто не видел. В мае 2017 года в Москве прошел мощный митинг против реновации, организованных не политиками, а гражданскими активистами. И всем стало понятно, что "скучных" президентских выборов у нас в этот раз не будет. Опросы общественного мнения уже тогда показали, что запрос на стабильность перестает быть главным, уступает место запросу на перемены. Перемены нереволюционные (почти никто не хочет хаоса и второго издания "лихих 90-х"), но широкие по фронту и глубокие по содержанию.
Вопрос для Путина как кандидата теперь звучал так: как получить широкую поддержку избирателей, желающих перемен, политику, который уже не первый год находится у власти и, стало быть, отвечает за все происходящее в стране? Второй вопрос, наоборот, был связан с уверенностью значительного числа сторонников Путина в его безальтернативности и беспроблемной победе. Те, кто был уверен в том, что Путин - лучший, считали, что он обязательно переизберется "и без моей помощи". И зачем, спрашивается, им идти на выборы? В похожую "ловушку" за несколько лет до этого чуть не попал Сергей Собянин, баллотировавшийся в мэры Москвы. Многие горожане были настолько уверены, что он победит, что остались дома, а его оппоненты, наоборот, пришли и выразили свою позицию на выборах.
Поэтому президентская избирательная кампания была очень непростой и нестандартной. Ее творцам и разработчикам пришлось придумывать очень много серьезных ходов - от отмены открепительных удостоверений до привлечения на выборы молодежи. Результат был достигнут - и явка, и процент поддержавших Путина превзошли ожидания.
Я под "скукой" имела в виду простоту логики избирателя: то, что происходит, на мой политический, гражданский и интеллигентский вкус, может быть, и не идеал, но я смирюсь ради стабильности и верности интересам России.
Валерий Федоров: Да, такая позиция наиболее распространена, но существуют и другие, более одномерные. Например: "у меня сейчас все хорошо, я боюсь это потерять и голосую за стабильность. Мне при этой власти живется неплохо, а новые политики всегда врут с три короба, мы уже таких "обещалкиных" не раз видели. Поэтому лучше держаться тех политиков, кто уже продемонстрировал свою эффективность". Такую позицию можно назвать консервативной, она существует, но не слишком распространена.
Другая альтернатива: "мне так плохо, я настолько дошел до ручки, что уже не боюсь ничего. Меня устроит любой краснобай-агитатор-горлан-главарь, я проголосую за него, потому что он дает надежду на выход из тупика". Именно по этому принципу проголосовали за Зеленского 73 процента избирателей Украины. Проголосовали за человека с нулевым опытом в политике, но дающего безумную надежду на чудо: может быть, нас спасет кавээнщик, комедиант, объявивший себя простым человеком, рубящий правду-матку… Вероятность невелика, но люди рискнули, потому что от прежних политиков - Порошенко, Парубия, Турчинова, Гройсмана - ожидать совершенно нечего. У нас в России такая позиция - маргинальная, поскольку травма девяностых еще не изжита, сохраняется иммунитет к пропаганде хаотизаторов, да и общая ситуация в стране, что бы кто ни говорил, устойчивая и как минимум не ухудшается.
Он - пехотинец Путина
В своей книге вы пишите, что на выборах не оправдался один ваш важный прогноз. О том, что Россия с установившейся в ней "плебисцитарной демократией" развернется в сторону демократии представительной, либеральной.
Валерий Федоров: Если коротко, то во всем виновата геоэкономика. Россия - не ядро современного мироустройства, но и не периферия. По каким-то показателям мы вполне на уровне мировых лидеров или даже опережаем их. По другим - плетемся далеко в хвосте. И поэтому как страна в целом все время вибрируем "на растяжке", пытаясь прорваться в мировое ядро, но рискуя свалиться в периферию. Первый путь - южнокорейский (беднейшая страна третьего мира за полвека выходит в первую десятку экономических держав). Второй - аргентинский (сто лет назад эта страна была богаче многих европейских, теперь прочно застряла в третьем мире).
Если ничего не делать, то превратимся в новую Аргентину, что, конечно, нас устроить не может - мы хотим быть Европой, а то и Америкой! Но наступать по всем направлениям у нас ресурсов не хватает. Приходится концентрироваться на нескольких важнейших, а без сильного политического лидерства это невозможно. Тем более что претендентов на место в высшей лиге много, а самих мест в ней мало. И методы борьбы очень жесткие, в ход идут и санкции, и провокации, и информационные войны, и политические убийства, и заговоры… На нашем уровне экономического развития либеральная демократия, на мой взгляд, скорее законсервирует экономическую отсталость и снизит шансы на прорыв в "первый мир". Более перспективен южнокорейский путь - через сильное государство к сильной экономике, а затем уже к репрезентативной демократии. Поэтому для нас как страны сегодня важнее сильное государство, чем репрезентативная демократия.
А почему не оправдался ваш прогноз о движении в эту сторону?
Валерий Федоров: Потому что критически возросло внешнее давление. В таких условиях трансформация в сторону большей демократии маловероятна, все усилия уходят на укрепление государства. Плебисцитарная демократия дает сильное государство. Можно спорить о его эффективности, известной авторитарности, но оно несомненно сильное - и внутри, и вовне. Второй плюс плебисцитарной демократии - лидер, опирающийся не на мощь элит и олигархов, не на деньги и не на штыки, но на прямую связь с народом. Если он ее потеряет - он потеряет все. Если он ее сохраняет и обновляет - он может все или почти все! Как бы на него не давили элиты внутри и конкуренты извне.
А "давители", авторы санкций, это понимают?
Валерий Федоров: Видимо, нет, хотя у некоторых из них такие мысли начинают, наконец, появляться. До американских демократов, которые придумали эти санкции, в 2016 году стало доходить, что они не подрывают, а укрепляют Путина. Но власть сменилась, пришли республиканцы, и… Может быть, у Трампа и были желания перезагрузить отношения с Россией, но ему не дают. И кстати, не факт, что такие желания на самом деле были - Трамп ведь не пророссийский политик, а проамериканский. Скорее он хотел отстроиться от антироссийских Клинтон и Обамы, но это обычная тактика избирательной кампании.
А чем руководствуются "авторы санкций"?
Валерий Федоров: Американская имперская логика очень проста: вы должны делать то, что мы скажем, и за это получите от нас в подарок разные яркие бирюльки, бусы разноцветные (т.е. членство в ПАСЕ и т.п.). А если не будете - мы вас задавим! За такой логикой стоит дефицит качественной экспертизы и адекватного понимания, что на самом деле происходит в нашей стране. Поколение советологов времен конфликта двух сверхдержав вымерло, новое не появилось. Лучшие кадры переориентировали на другие угрозы - исламскую, китайскую. Теперь только разворачиваются, и даже в нью-йоркском появились объявления: "В ЦРУ приглашаются специалисты со знанием русского". Надеюсь, эти новые эксперты когда-нибудь поймут, что Россия - не Конго, не Сомали и не Украина. Для нас принципиально важно, что мы самостоятельная, независимая, суверенная страна. И мы одна из очень немногих стран мира, которая может себе позволить суверенитет. В Европе, например, позволить его себе не может практически никто. За пределами Европы их тоже немного: Турция, Иран, Индия, Китай… Пожалуй, и все.
И когда на нас наваливается вся глыба Запада - информационная, пропагандистская, политическая, финансовая - никто не соблазнится лозунгом "Хватит кормить Кавказ!". Наоборот, все готовы рукоплескать Кадырову, когда он говорит: "Я - пехотинец Путина!". Чеченец ты, осетин или русский, это уже оказывается неважным, когда утверждает себя российская идентичность. А утверждает она себя в ситуации внешнего давления. И это огромное преимущество для нашего - весьма сложного и разного, в том числе и многонационального - государства.
Когда наберет потенциал движение в сторону репрезентативной демократии?
Валерий Федоров: Мы видим этот потенциал уже сейчас. И он связан с поколенческими переменами. На выборах 2018 года впервые - по возрасту - проголосовали 7 миллионов человек. Это большая доля для 110-миллионной страны, и она будет нарастать. Придут люди с другими взглядами, страхами, надеждами. Для них будут важны другие коммуникационные каналы. И они, безусловно, предъявят свои требования. Это обязательно произойдет. Но когда поднимается ветер, лучше строить ветряные мельницы, чем стену. То есть мы уже сейчас должны так структурировать политический процесс, чтобы новые электоральные возрастные слои не разрушили столь большим трудом построенное здание российской государственности, а модернизировали его.
Увы, из плебисцитарной демократии выход не один, и он необязательно ведет в сторону репрезентативной демократии. Не менее вероятно сваливание в режим конкурентной олигархии. Посмотрите на Украину, где за 30 лет после СССР на выборах каждый раз избирается новый президент (только Леонид Кучма смог переизбраться на второй срок). Вот оно, торжество демократии, Украина вышла из советской "шинели"? Увы, в результате каждый раз все становится еще хуже, чем раньше. Потому что при конкурентной олигархии ограниченное количество политико-экономических кланов приватизируют госаппарат и используют выборы в качестве орудия выяснения взаимоотношений.
Разве это демократия? Если да, то это "демократия кланов", когда на выборах меняется не сама коррумпированная и несправедливая система, а лишь конфигурация выигравших/проигравших кланов. При этом государство остается слабым, неэффективным, коррумпированным, вне зависимости от того, возглавляет его Ющенко, Янукович или Порошенко. Такое государство не способно защитить ни страну от давления извне, ни людей от произвола олигархов и чиновников.
Прими сигнал
Вы считаете, что на президентских выборах не было "протестного голосования"?
Валерий Федоров: Вместо него было "сигнальное" голосование. Протестное - это когда вам не нравится политика правящего режима, вы идете и голосуете за кого угодно, но только не за него. А "сигнальное голосование" означает: меня не устраивает то, что есть, но я не хочу смены власти. У меня нет своего фаворита, я не считаю, что кто-то сработает лучше, чем действующая власть, но я хочу донести до Путина свое недовольство. При "сигнальном голосовании" у людей нет желания сменить власть, есть желание скорректировать ее курс. Тут сходятся вместе требование перемен и страх перед возможным хаосом и потерей того немногого, что уже есть.
Как сработало сигнальное голосование в 2018 году? Оно было скорее левым, чем правым - сравните неплохие результаты Павла Грудинина и ужасные - Ксении Собчак. Благодаря этому можно уточнить общественный запрос на перемены: это запрос левый, а не правый, людям хочется не более либерального ("холодного"), а более социального ("теплого") государства. Иначе бы у нас первой оппозиционной партией была не КПРФ, а "Союз правых сил". Это запрос не на революцию, а на перемены с опорой на стабильность. Мало кто хочет разрушений, ниспровержений и изгнания из власти всех поганой метлой, как у украинцев на Майдане в 2014 году.
Чего хотят? Грубо говоря, хотят меньше пушек, больше масла. Хотят разворота фокуса внимания власти с внешнего на внутренний, с гео- и военной политики на экономику и социалку. Путин этот запрос прекрасно видит и понимает, поэтому и военные расходы у нас снижаются, а бюджетные акценты смещаются на инфраструктуру, здравоохранение, образование, демографию, технологии.
Идти не в прошлое, а вперед
Президенту был нужен высокий уровень явки и голосования за него как карт-бланш для реформ?
Валерий Федоров: Второй президентский срок - обычно это время, когда политикам уже не надо думать о переизбрании, и они могут делать то, что действительно хотят сделать. Поэтому 2018-2023 годы для нас - время серьезных перемен. Экономически и технологически мы далеко не первая и даже не пятая держава в мире, нам нужно рвануть вперед. А это требует видения, ресурсов, сильного управления, болезненных решений. Таких как повышение пенсионного возраста или повышение налогов. Чтобы эти решения реализовать, Путину нужно было получить очень мощный мандат. И он его получил.
В репрезентативной демократии системе можно жить и работать и с малым рейтингом. У Макрона во Франции, к примеру, сейчас рейтинг совсем маленький, но революции не намечается, несмотря на все буйство "желтых жилетов". В плебисцитарной демократии низкий рейтинг - это шок, влекущий за собой всяческие шатания и нестроения. Поэтому в 2018 году перед Путиным была очень высокая планка, но он ее взял.
Мы в своей книге отстаиваем точку зрения, что так называемый "путинизм", которому на Западе посвящено много около- и квазинаучных работ, это не режим личной власти, а политическая конструкция, которая возникла в России в результате кризиса и тяжелейшей травмы 90-х годов. Она продемонстрировала свою жизнеспособность и под давлением экономических шоков (мировые кризисы 2009 и 2014-2016 годов), и перед лицом внешнего давления (конфликт с Западом в 2014-2019 годы), и перед лицом внутренних кризисов (2011 год). И уже можно сделать вывод, что этот режим устойчив, он смог гармонизировать целый ряд противоречий.
Мы не топчемся на месте - и тем более не уходим куда-то в прошлое, в архаику. Мы двигаемся вперед, модернизируемся, наше государство за это время стало сильнее, экономика кратно выросла. Режим стал достаточно крепким: Крым и Сирия показали, что мы можем проецировать силу и защищать свои позиции, даже вступая в лобовое противостояние с мировым гегемоном.
Не будем говорить, что существующее у нас государство - лучшее из всех возможных, но у нас несомненно крепкое, устойчивое и достаточно эффективное государство, которое при определенных условиях может трансформироваться в направлении репрезентативной демократии.
У Путина будет преемник, а у сложившейся системы продолжение?
Валерий Федоров: Традицию "преемника" в современной истории России заложил Борис Ельцин. Он еще в первом своем сроке периодически представлял в этом качестве то Дмитрия Аяцкова, то Бориса Немцова, то Николая Бордюжу... В результате преемником стал Владимир Путин. И он же еще на выборах 2003 года сказал, что намерен до окончания срока своих полномочий подготовить преемника и предложить его стране. По ныне действующей Конституции полномочия президента заканчиваются в 2024 году.
Конечно, Конституцию можно поправить, мы это уже делали, и всем понятно, что "Конституция - не икона", ничего страшного в ее изменениях нет. Но президент уже неоднократно показал, что лично "под себя" он Конституцию править не готов. Он не сделал этого в 2007 году, так почему он должен делать это в 2023-м?
Думаю, что он уже сейчас ищет среди политиков новой генерации того, кто сможет продолжить его дело. Имя его мы узнаем нескоро, но образ, типаж можно с той или иной долей точности набросать уже сейчас. Это может быть человек поколения 40-50-летних, современный, динамичный, с опытом государственного управления. Но главное - с сильным характером и обязательно патриот, который никогда не пожертвует самостоятельностью России, ее суверенитетом и статусом великой державы ради заморских "печенек". Это очень ответственный человек, который сможет не только управлять страной, но и достойно представлять Россию и отстаивать ее интересы в "концерте" великих держав. Чтобы уберечь нас от рисков новой большой войны, в которую вполне может вылиться нынешняя глобальная турбулентность.
Президентские выборы на Украине
Валерий Федоров: Украина давно стала для нас антипримером. Примерно в 2004-2005 годах стал формироваться ее негативный образ как несостоявшейся страны. Не способной нащупать самостоятельный курс развития и к тому же двуличной, лукавой, неверной (пользоваться выгодами от сотрудничества с Россией и при этом глядеть на Запад). После событий 2014 года Украина превратилась для нас в страну-изменницу, стремящуюся забыть общую культуру, историю, религию и даже родственные и дружественные связи.
Даже стереотип украинца сильно изменился к худшему: из "щирого" украинца - гостеприимного, хлебосольного, позитивного, мирного, поэтичного, любящего петь красивые песни - он стал для многих россиян человеком без чести и совести. Попрошайкой на задних лапках то у Лондона, то у Вашингтона, то у Брюсселя.
Глядя на выборы президента Украины, мы, с одной стороны, испытываем сожаление: до чего надо было довести страну, чтобы комика избрали президентом! Но с другой стороны - надежду, что при Зеленском Украина все-таки отойдет от крайних форм русофобии и начнет двигаться навстречу здравому смыслу, а значит, навстречу России. Вот такая сложная гамма чувств: не доверяем, но надеемся.