Китобойня Соляника

Об этом - документы из семейного архива Кима Костенко, которые "Родина" публикует с незначительными сокращениями.

---

АРКАДИЙ САХНИН:

Я ПОДДЕРЖИВАЮ ЧЕТЫРЕ ТЯГЧАЙШИХ ОБВИНЕНИЯ СОЛЯНИКУ

Объединенная Антарктическая китобойная флотилия возвращалась в Одессу после восьмимесячного рейса. На подходах к порту ударили гарпунные пушки на китобойных судах, взвились ракеты, поднялся с посадочной площадки флагмана "Советская Украина" красный вертолет.

С причала, заполненного массой людей, доносились звуки марша. Так встречают китобоев. Китобои заслужили эту встречу богатырским трудом, подвигами.

Вместе с группой товарищей я поднялся на борт флагмана за четыре часа до его швартовки и теперь смотрел на ликующий причал. Кто-то рядом сказал:

- А как же будут выносить гроб?

< >

Антарктическая флотилия охотилась за кашалотами в тропиках. Моряки жирзавода завидуют палубе. Там, наверху, на палубе, легко. Там температура пока не поднималась выше сорока пяти градусов. А внизу, в жирзаводе - до шестидесяти пяти. На палубе легче. Там газы не застаиваются. И уж если совсем невмоготу человеку, может к борту подбежать, глотнуть свежего воздуха. А тут бежать некуда. И отравленному воздуху деваться некуда. Соляник не побеспокоился поставить специальные установки.

< >

Выбрав свободную минуту, Иван пошел напиться. На весь жирзавод, где в смену работает больше семидесяти человек, одна колонка с водой. Тоже в расчете на Антарктику. Там не очень пьется, а здесь до ведра воды в день на каждого.

На соседней позиции услышал шум. Оказывается, потерял сознание и упал жировар Виталий Быстрюков. Тепловой удар.

Не выдержал двадцатисемилетний Виталий Быстрюков, бывший водолаз, спортсмен-разрядник. По крутому трапу вытащили наверх, привели человека в чувство.

С этого дня началось. Потерял на вахте сознание Онишко, через день Скоморохов, потом Покотилов, Фатыхов, Панченко...

< >

Резвились, гоняясь друг за другом, и прыгали в купальный бассейн, сооруженный на аварийном мостике, Светлана и Соляник. Бассейн - сюрприз Светлане - сделан по приказу Соляника и под его руководством ремонтными бригадами в пути. Я видел этот бассейн, выложенный белой метлахской плиткой, с наружным и внутренним трапами, с красиво изогнутыми перилами. Жалкими и ненужными кажутся возле него гидрокомпас и другие приборы управления судном. Надругался А. Соляник над верхним капитанским мостиком, над китобоями. Так они считают.

< >

Чтобы не обидеть своего сына Геннадия, Соляник и его жене положил приличный оклад. Она тоже Светлана, и ее нельзя обижать, потому что она киноактриса. Уже в трех фильмах участвовала, Вернее, она - марсовый матрос. Она очень смеялась, когда ее назначили марсовым матросом и выдали настоящее удостоверение.

< >

Людей не хватало. Запросили новых. На рефрижераторе, прибывшем за китовой продукцией, приехали семь человек. Среди них - старый китобой И. Авраменко, которого не взяли в рейс в связи с ярко выраженными признаками гипертонической болезни. Здесь, в океане, врач снова осмотрел его и установил, что давление двести десять на сто.

- Немедленно домой! - сказал он. - На этом же рефрижераторе.

Соответствующее заключение дал инспектору по кадрам. А тот доложил Солянику. Генеральный капитан-директор вызвал врача:

- Почему отправляете людей при такой нехватке рабочих рук?

- Гипертоник, сильное солнце абсолютно противопоказано. Может всякое случиться.

- Ничего, поставим на легкую работу - печень резать.

Резать печень надо на палубе, под тропическим солнцем. За несколько дней до прихода в Одессу Соляник отдал приказ по радио капитану одного из китобойцев: "Подойти к моему правому борту, принять ценный пакет, к ночи доставить в Одессу и вернуться в строй флотилии".

Китобоец подошел. С флагмана на его борт опустили гроб. Гроб с телом Авраменко.

< >

Полтора месяца я был в среде китобоев. Я поддерживаю четыре тягчайших обвинения, которые они предъявляют А. Солянику.

Первое. Полнейшее пренебрежение людьми, их достоинством, интересами, здоровьем, жизнью. Убедительный пример тому - заранее спланированный и абсолютно неподготовленный выход в тропики, принесший жертвы.

Второе. Безмерное честолюбие, бахвальство, показуха, несмотря на срыв плана по важному его разделу, бесхозяйственность, крупные убытки, выпуск недоброкачественной продукции, залежи запасных частей на десятилетия и др.

Третье. Грубый зажим критики, расправа за критику как метод сохранить в тайне собственные провалы и собственный произвол.

Четвертое. Злоупотребление служебным положением, в частности недопустимая семейственность и незаконное расходование средств.

_Аркадий Сахнин

---

Первый секретарь одесского обкома КПСС Михаил Синица: Статья переврана. В ней все факты недостоверны

Ким Костенко

По решению редколлегии 3 августа 1965 года я выезжал в город Одессу для участия в заседании бюро Одесского обкома партии, обсуждавшего статью А. Сахнина "В рейсе и после", опубликованную в "Комсомольской правде" 21 июля с г.

Перед началом бюро утром 4 августа я встретился с первым секретарем Одесского обкома партии тов. Синицей. Эта встреча длилась ровно четыре минуты. Тов. Синица всем своим видом старался показать, что разговор со мной нежелателен и выслушивать мнение редакционной коллегии по поводу этой статьи он не намерен. После первой произнесенной мною фразы он заявил: "Вы напечатали непроверенный материал. Статья переврана, в ней все факты недостоверны".

Разговаривал со мной тов. Синица подчеркнуто грубо, пренебрежительным тоном.

В тот же день в два часа состоялось заседание бюро. Доклад, сделанный тов. Солдатовым (председатель комиссии - Ред.) на заседании бюро, состоял из пяти разделов. Каждому разделу была предпослана цитата из статьи тов. Сахнина.

Опровергая обвинение тов. Соляника в "бахвальстве, показухе, несмотря на срыв плана по важному его разделу, бесхозяйственность, крупные убытки, выпуск недоброкачественной продукции, залежи запасных частей", докладчик привел подробнейшую картину выполнения производственного плана китобойной флотилией. Вскользь упомянув о том, что флотилия не выполнила план по двум показателям - по заготовке пищевого мяса и соленой печени, тов. Солдатов тут же заявил, что комиссия эти разделы плана не считает важными.

Разбиралось обвинение тов. Соляника "в абсолютно неподготовленном выходе в тропики, принесшем жертвы". Вместо того чтобы детально ответить на вопрос, планировался ли заранее поход в тропики и как флотилия готовилась к этому походу, докладчик очень подробно стал отвечать на вопрос, оправдан ли экономически этот поход в тропики, хотя, как известно, в статье А. Сахнина ни единым словом не оспаривалась оправданность этого похода.

< >

Разбирая обвинение тов. Соляника "в грубом зажиме критики, в расправе за критику", докладчик в общем признал правильным факты, приведенные в статье.

Касаясь злоупотреблений служебным положением, недопустимой семейственности и незаконного расходования средств тов. Соляником, комиссия признала, что жена тов. Соляника действительно была зачислена на должность инженера-дозиметриста китобазы и что были отдельные заявления со стороны китобоев и руководящих работников о том, что "она иногда в рабочее время на производстве отсутствовала".

< >

В выводах комиссии говорится о том, что автор статьи допустил во многих случаях необъективный подход к изложению материала, общий тон статьи и общая направленность принесла больше вреда, чем пользы, что статья нанесла политический урон нашей Родине.

Не удивительно, что после такого доклада выступавший первым тов. Соляник бодро отрапортовал о производственных успехах флотилии, перемежая свою речь хвастливыми фразами "Я как самый опытный китобой", "На моих плечах держится вся флотилия"; выступление тов. Соляник завершил так: "С выводами комиссии я согласен, а со статьей согласиться не могу, она неправильна по многим фактам и не принесла пользы".

В таком же духе были выдержаны и выступления многих членов бюро обкома.

< >

Считаю необходимым отметить, что в ходе заседания бюро обкома допускались грубые, оскорбительные реплики и высказывания в адрес автора статьи тов. Сахнина и присутствовавших на заседании работников редакции "Комсомольской правды", причем председательствовавший на заседании тов. Синица не делал попытки пресечь это.

Выполняя указание редколлегии, во время заседания бюро обкома я попросил слова для того, чтобы сообщить членам бюро о некоторых письмах, поступивших в редакцию из Одессы и содержащих дополнительные факты о неправильных действиях тов. Соляника. Во время моего выступления некоторые члены бюро грубо прерывали меня, вскакивали с места, требуя признать ошибочной публикацию статьи. Мне пришлось дважды обращаться к тов. Синице с просьбой предоставить мне возможность высказаться. Однако он не призвал к порядку ни одного из нарушавших регламент заседания.

В заключение заседания тов. Синица огласил решение бюро: за грубость с подчиненными и неправильные методы руководства тов. Солянику объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку, считать возможным оставить тов. Соляника в занимаемой должности генерального капитан-директора флотилии. Что касается статьи "В рейсе и после", то бюро сочло ее неправильной, порочащей коллектив коммунистического труда. Бюро отметило, что редколлегия "Комсомольской правды" допустила поспешность, опубликовав эту статью без предварительной проверки, о чем решено сообщить в ЦК КПСС.

Как коммунист, убежден, что решение бюро Одесского обкома партии по поводу тов. Соляника является неоправданно мягким, оно не может способствовать воспитанию советской молодежи в духе принципиальности и непримиримости к случаям нарушения ленинских норм и принципов нашей жизни.

_Член редколлегии "Комсомольской правды", ответственный секретарь редакции К. Костенко
6 августа 1965 года

---

ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ ЦК КПСС ЛЕОНИД БРЕЖНЕВ: ХАМСТВА ЛЮДИ НЕ ПРОСТЯТ НИ БРЕЖНЕВУ, НИ ПОДГОРНОМУ, НИ СОЛЯНИКУ

Присутствуют: тт. Брежнев, Подгорный, Щелепин, Демичев, Суслов, Андропов, Пономарев, Кулаков, Рудаков, Устинов. От Одессы: тт.Синица, Назаренко, Денисенко, Хирных, Соляник. От редакции "Комсомольской правды": тт.Воронов, Костенко, Сахнин; министр Ишков, ответ. контролер КПК Вологжанин

Тов. Брежнев:

- Мы хотели бы сказать вам, тов. Соляник. Мы не хотим снимать то, что сделано вами в прошлом. Сделано много. Но вы сами хорошо знаете, что не все было гладко. Мы многое вам подсказывали, многое прощали. Но не все можно простить.

Не один Соляник ловит китов. Тысячи людей трудятся самоотверженно, чтобы выполнить задание государства. Вам созданы все условия для того, чтобы вы могли успешно руководить коллективом. Мы окружали вас почетом, присвоили вам звание Героя Социалистического Труда. Но вместе с тем у настоящего руководителя должна быть учтивость, простота в обращении с людьми. У вас не все это правильно и ровно сочеталось. Преобладало часто зазнайство, высокомерие. А это, как известно, всегда приводит к ошибкам. И вот итог, что все это привело вас не на трибуну почета, а сюда, в зал на заседание.

На некоторых предприятиях, например, на металлургических заводах тоже бывают условия не лучше. Я сам, будучи подростком, работал у мартена вместе с отцом. Бывало, стоишь у раскаленной печи, дышать нечем, кто-нибудь из рабочих направит на тебя шланг, окатит холодной водой, немного легче становится. Отец подходит, спрашивает: ну как, сынок, дышишь? да дышу, отвечаю. И за такую работу мы получали по семьдесят копеек. Но на земле многое делается для того, чтобы улучшить условия. А на китобойной флотилии? Я был поражен, когда все прочитал. Как это так - нет вентиляции, нет легкой охлаждающей одежды для моряков? Неужели трудно было министерству подумать об этом заранее? В мартенах тоже температура высокая, но там люди не умирают, потому что о них думают, о них забоятся. Примите это к сведению, тов. Соляник, к очень серьезному сведению.

Повторяю, многое мы могли бы простить: технические недостатки кораблей, недостаточная подготовленность к рейсу в тропиках, плохое оснащение их и другое. Но одно нужно сказать твердо: невежества и хамства люди не терпят. Вы это святое правило забыли. Мы могли бы простить факт зачисления вашей жены на должность инженера (еще героиня - болталась с вами там несколько месяцев в океане), если бы все остальное было хорошо. Но в том-то и беда, что не только в том вы виноваты. Самое главное - вам был доверен большой коллектив, а управлять этим коллективом вы стали плохо, даже в момент, когда один угорает, падает, другой, третий, вы не собрались с партийным товарищами, с общественными организациями, с профсоюзом не посоветовались, не проявили человеческого подхода.

Мы очень хотели сберечь вас как руководителя. Но всему есть грань. И Центральному Комитету сейчас приходится выбирать, что важнее, что будет полезнее: оставить вас на посту директора или освободить.

Надо сказать и в адрес министерства рыбной промышленности. Если так дело обстоит, то и ему надо серьезно задуматься. Подбор кадров во флотилию по меньшей мере странный. Но это должен был делать не только сам Соляник. Тут надо подшуровать в Одессе.

Реплика Синицы:

- Мы это уже сейчас делаем, Леонид Ильич.

Тов. Брежнев:

- А люди у нас хорошие, они готовы на все. Раз руководитель предлагает остаться в тропиках, коллектив готов был остаться, чтобы выполнить план. Но вы, тов. Соляник, должны были заранее все это продумать, произвести соответствующую перестановку людей, отобрать наиболее сильных для работы в трудных условиях. А вы этого не сделали. Зачем надо было строить бассейн и не пускать туда людей? Кто вы такой? Лучше было бы сделать наоборот: пусть люди купаются в этом бассейне, а вы стояли и радовались бы со стороны, что людям созданы такие условия. Это хамство, нехороший поступок, тов. Соляник. Люди никому не простят, никому - ни Брежневу, ни Подгорному, ни Солянику. А то еще приемы устраивал. Откуда-то, видите ли, позаимствовал опыт - с водкой, с коньяком. По случаю своих именин обед устроил для коллектива, а потом деньги за это удержал.

Тов. Соляник:

- Это неправда, Леонид Ильич.

Тов. Брежнев:

- Ну, может быть, это и неправда, не будем сейчас вдаваться в детали. Слава иногда кружит голову. Зазнался, по-видимому, да, Соляник? А хороший был руководитель. Сейчас флотилия подготовлена к очередному рейсу? (Обращаясь к Ишкову.)

Тов. Ишков:

- Леонид Ильич, госкомитет рыбной промышленности всю подготовку флотилии постоянно держал и держит под контролем. Соляник всегда был уважаемым капитаном, очень умелым руководителем. И то, что сейчас произошло, для нас очень тяжело.

Тов. Брежнев:

- У нас есть настроение записать и вам немножко, тов. Ишков. Надо было вовремя одернуть Соляника, помочь ему поправиться.

Тов. Ишков:

- Тут надо сказать, Леонид Ильич, что некоторые факты по-иному выглядят, когда их проверяешь. Мы провели детальную проверку, подробно беседовали со многими людьми флотилии и выяснили, что в статье не так все написано, как было в действительности, никто в обморок не падал...

Тов. Брежнев:

- Мы тут тоже не маленькие, тов. Ишков, мы все взрослые люди и понимаем, когда падают люди в обморок, а когда не падают. То, что кое о чем говорится с подсвистом, об этом нам говорить не нужно. Мы еще найдем возможность поговорить об этом отдельно. Но это другая сторона дела. А сейчас мы хотим поговорить о главном: о тех ненормальных явлениях, которые происходили на флотилии.

Садитесь, тов. Ишков. Тов. Синица, что вы скажете?

Тов. Синица:

- Сейчас мы принимаем все меры к тому, чтобы исправить допущенные недостатки. Сейчас тов. Соляник очень тщательно советуется с партийными, профсоюзными, комсомольскими активистами, часто встречается и много беседует с людьми. Он изменился совершенно. Вот почему Одесский обком партии признал возможным оставить тов. Соляника на посту генерального капитан-директора флотилии, и от имени Одесского обкома я бы просил секретарей ЦК КПСС поверить тов. Солянику и оставить его на занимаемой должности.

Тов. Брежнев:

- Да, нелегкое решение мы принимаем. Но, взвесив все стороны дела, в целях воспитания, секретариат ЦК КПСС решил освободить вас, тов. Соляник, от должности генерального капитан-директора флотилии. Думаем, что это явится для него хорошей школой и он учтет. В решении, мне кажется, надо указать и Ишкову на неудовлетворительное внимание к подготовке флотилии, надо обязать министерство принять все нужные меры для наведения порядка во флотилии и доложить секретариату ЦК КПСС.

Тов. Соляник:

- Леонид Ильич, товарищи секретари ЦК, прошу учесть мое желание. Я глубоко все продумал и со всем согласен. Прошу только об одном: разрешить мне ходить в плавание. Я с четырнадцати лет плаваю, тридцать пять лет на капитанском мостике, и расставаться с этой работой мне было бы очень трудно.

Тов. Брежнев:

- Что касается дальнейшей работы, то об этом пусть областной комитет партии подумает. Конечно, Соляник не должен быть без работы ни одного дня. Пусть водит корабли, пусть работает, но с известным понижением - конечно, в контору его нет смысла посылать.

Тов. Подгорный:

- Я понял так, что, конечно, тов. Солянику надо разрешить ходить в плавание. Может быть, следует дать ему китобоец и пусть командует.

Тов. Брежнев:

- Ну, это пусть в Одессе решат.

---

Анатолий Юрков, дежурный по статье "В рейсе и после" (КП за 21.07.1965)

ЕМУ НЕ ПРОСТИЛИ СОЛЯНИКА...

По шестому этажу дома 24 на улице Правды, который занимала "Комсомолка", давно ходили слухи, что Юрий Воронов уходит в "Правду", главную газету страны. С Вороновым уже беседовал на эту тему Зимянин, главный редактор "Правды", который только что пришел в газету из министерства иностранных дел.

Бывший партизан, бывший первый секретарь подпольного ЦК комсомола Белоруссии... Ему был нужен хороший заместитель, знающий газетное дело от А до Я, смелый, умный, талантливый.

И выбор пал, конечно, на Воронова!

Но впереди у Юрия Петровича оказалась... командировка за границу на целых пятнадцать лет. В Берлин, собственным корреспондентом "Правды" в ГДР и Западном Берлине.

Значит, не простили ему Соляника.

Тот номер "Комсомолки" вел Ким Костенко, я был дежурным по отделу рабочей молодежи. Но фактически дежурил весь отдел: Виталий Игнатенко, Виктор Дюнин (он и придумал заголовок), Виталий Ганюшкин - за Сахниным нужен был глаз да глаз. И все-таки мы недоглядели.

В тексте была фраза: "А внизу в жирзаводе - до шестидесяти пяти градусов". В такой жаре работали люди на разделке китовых туш.

Я на фразе споткнулся.

- Ким Прокопьевич, - говорю ведущему редактору, - у нас на авиационно-металлургическом заводе, у плавильных печей - как в преисподней. Но в цехе выше тридцати не поднималось.

- Скажи Сахнину.

- Сказал.

- Ну?

- Он ни в какую.

- Аркаша, - развел руками Ким, - одессит...

Он попросил секретаршу позвать Сахнина. По тому, как потом сказал мне: "оставь как есть", я понял, что автор не уступил.

От Сахнина после публикации мы и узнали, что была одна ошибка в статье. Непростительная. Автор на один (!) градус завысил температуру в разделочном цехе плавбазы, и к этому прицепилась Международная организация труда (МОТ). Пришел протест за нарушение прав человека, Советскому Союзу грозила тотальная проверка МОТ и крупные штрафы - в том числе за крупномасштабный вылов китов, нарушающий международную конвенцию.

А еще так совпало, что статья Аркадия Сахнина стала своеобразным пробным шаром для нового Первого секретаря ЦК КПСС Брежнева. Громкая статья опубликована в "Комсомольской правде", тираж которой вот-вот превзойдет правдинский. Если позволить. Она почти в каждый дом приходит. Еще одним орденом наградили недавно - за целину.

Заслуженной стала, смелой.

Смелость плюс талант - великая сила. Но шашками налево-направо махать - это тебе не поле пахать. Мера нужна. С кадрами в стране и без того прореха - война забрала лучших.

Мы по своим каналам получали информацию из ЦК КПСС: больше всех настаивал на примерном наказании редактора Николай Подгорный, представитель в Политбюро от компартии Украины.

Мог ли Воронов не публиковать "В рейсе и после"? По давней традиции человек, уходящий на новую завидную должность, не рискует и не высовывается.

Но...

Юра Воронов двенадцатилетним пережил ленинградскую блокаду. Рыл окопы. Голодал, как все. Из блокады вынес болезнь, которая не отпустила его до конца жизни. Еще в 1943 году был награжден медалью "За оборону Ленинграда". Германский фашизм знал в лицо.

Когда в начале восьмидесятых мы встретились в Берлине, щеки его пылали тем блокадным наследием. Почти до рассвета мы проговорили о том о сем. Он не скрывал, что удручен своей берлинской житухой: каждую поездку по стране надо согласовывать с посольством, а то и с Москвой. И мало кто в "Комсомолке" и "Правде" знал, что Воронов пишет стихи...

Ссылка в Берлин послужила для него хорошим стимулом, чтобы заняться личным творчеством. Итогом стал цикл "Блокадных стихов".

Шли годы. Гремели похоронные залпы у Кремлевской стены: Брежнев, Черненко, Андропов... Украинское засилье в Политбюро закончилось. Начиналось время Михаила Горбачева, ровесника Юрия Воронова. Во весь голос заговорили о свободе слова. И в числе первых вспомнили об опальном поэте Воронове, который вдали от Родины еще в 1973 году написал книгу стихов "Блокада". Георгий Марков, председатель Союза писателей СССР, Юрий Верченко, Виталий Игнатенко и другие, ставшие при Горбачеве влиятельными фигурами, поставили перед Михаилом Сергеевичем вопрос о возвращении Воронова в Москву. И уже в 1984 году он был дома, а его блокадные стихи были выдвинуты на Государственную премию им. М. Горького. Он получил ее. Писатели на очередном своем съезде избрали Юрия Петровича своим председателем.

Мысленно представьте себе, какую пытку посмели применить вожди КПСС к Юрию Воронову: сослать его на землю, откуда к нам пришла война и трехлетняя блокада в его родной Ленинград.

На 16 (шестнадцать) лет отлучить от родной земли поэта от бога, с которой он поровну разделил те черные блокадные дни. И выжил. И не разлюбил! И остался с ней душой навсегда.

- А за что? - и полвека спустя не нахожу оправдания и ответа.

_Анатолий Юрков