Грузинский режиссер поразмышлял в Воронеже о таланте и критике
О театре в России и Грузии
- Какая-то стенка опущена между нашими странами. Может быть, полупрозрачная, но она есть. Информация не очень верная бывает… У нас в Грузии очень малобюджетный театр. Олигарх Иванишвили уже 25 лет доплачивает актерам. Все театры отремонтировал, покупает осветительную и звуковую аппаратуру. Наше государство считает театр немножко лишним. Хотя, на мой взгляд, финансирование искусства должно идти под номером один. Ученые еще могут сами существовать без господдержки, а вот врачи, педагоги и люди искусства - нет.
В Германии на театр выделяется колоссальный бюджет. Турки тоже большие средства вкладывают: чувствуют, что им надо поднять уровень культуры, чтобы стать европейцами. В России, думаю, государство лучше относится к театру, чем у нас. Хотя если смотреть зарплаты - то в тбилисском театре имени Руставели они иногда побольше, чем в московском Et Cetera.
Грузинский театр создан отцами нации. Традиционно он если не критиковал власти и народ, то по крайней мере говорил им правду. Как это делала и всемирная драматургия, начиная с греков… В 1930-е у нас работал гениальный режиссер Ахметели. Его расстреляли, актеров выслали. Были у театра неприятности и после смерти Сталина. Старшее поколение артистов это помнило - сердцем, не умом. В театре, где стены обагрены кровью, неловко заниматься глупыми комедиями. Можно и их ставить, но все-таки главное - говорить правду.
О кино
- Когда-то я мечтал снять фильм, раз в три года тайно писал киносценарии. Один у меня даже купили, но страна развалилась, и до съемок дело не дошло. Для кино нужен напряженный сюжет, почти триллер. Или - интеллектуальный детектив. Серьезные фильмы не люблю - за те же три часа лучше прочту дома хоть одну главу книги. Люблю боевики, стрельбу… даже могу взглянуть на порно, хотя оно сейчас буквально везде, в любом кино. Из всех кинорежиссеров для меня важнейшим является Феллини. Сегодня его мало кто смотрит. В том числе я сам. Боюсь, что новое впечатление будет слабее, чем то, что есть в моей памяти. Пересматривать без опаски можно только Чаплина: в его жанре время ничего не меняет.
Об актерах
- Идеальные артисты - не только лично для меня, а и для грузина вообще - это те, кто играет как в последний раз. Как канатоходцы. Может, я романтизирую… Но для меня ценны актеры, которые отдаются работе целиком. Они должны быть эмоциональными, но не очень интеллектуальными. Я очень умных актеров, как и очень умных женщин, не люблю. Они должны быть умными, но скрывать это, чтобы не заводить режиссера в тупик. Однажды я ставил в Англии "Три сестры", и актриса спросила меня, кто такой бригадный генерал. Я стал изворачиваться, придумывать несусветную глупость. А англичане-то знали все эти чины. Так смотрели скептически…
Когда я пришел в театр имени Руставели (в 1962 году. - Прим. "РГ"), еще господствовал соцреализм. Со сцены звучала какая-то фальшь, которую молодой человек очень быстро распознает, и поэтому я не любил театра. Моя юность совпала с итальянским неореализмом, французской "новой волной" в кино, меня тянуло туда. Тут в театре как раз сменилось поколение артистов, и они меня сделали таким, какой я есть. Имея таких трагикомических актеров, я не мог стать "эпическим" режиссером… Еще мне много дали незаметные фанатики. Знаете, в церкви у входа всегда стоят кликуши. Есть что-то не очень приятное в их вере, они как бы перегибают палку, но делают это естественно и не задумываясь. Вот и артисты такие бывают.
О силе искусства
- Не могу поверить, что театр способен изменить мир. Но, говоря так, я в глубине души хочу, чтобы он это мог. Театр может напоминать нам о нравственных законах, которым мы изменяем. Все знают постулаты добра, десять заповедей… а жизнь заставляет идти на компромиссы. И вот мы приходим голодные, садимся в партер - и отключаемся. Даже если спектакль плохой, ты сидишь и думаешь: "Где я нахожусь?" - и пытаешься какие-то мысли извлечь из этого странного действа. Актеры не очень, но ты их любишь - они служат искусству по мере возможности…
Когда-то я читал книжку Джорджо Вазари о мастерах эпохи Ренессанса ("Жизнеописания знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих". - Прим. "РГ"). Кто-то из них говорил, что, если перед сном художник не проклинает свою профессию, он художник не очень хороший. У нас у каждого свой маленький театрик - играем, сами себя режиссируем… Иногда кокетничаем: мол, какое наказание этот талант! Страдание - часть профессии. Просто его не надо афишировать. Жена мне говорит: "Что ты видел в жизни, сидя в своем замкнутом помещении?" Я переспрашиваю: "А что надо было видеть?" - "Ну хотя бы женщин". - "Да ты бы меня убила!" - "Нет, тогда ты бы был нормальным человеком".
"Я не схожу с ума от критики"
Режиссеру вредно хранить в памяти свои лучшие спектакли. Он от этого тупеет, появляются штампы… Так что я выкидываю из головы успешные работы. Но другие-то люди о них все время напоминают! Дебюты у меня были настолько непритязательными, что я их легко забыл.
Театральный режиссер - профессия не совсем молодых людей. Бывают исключения, но… В 17 лет можно стать хорошим поэтом или режиссером кино, поскольку там есть соприкосновение с твоим внутренним содержанием. А в театре сталкиваешься с людьми, которых надо заставить сделать то, что тебе хочется. Чтобы управиться с талантливыми актерами, надо знать их психологию, понимать, какому именно театру ты служишь. Это приходит после 30.
…Мой отец был богемным художником. Однажды в молодости я, когда уже служил в театре, пришел домой пьяный. Мама открыла двери: "Робик, тихо, отец ждет тебя и, по-моему, будет скандалить". Вхожу на кухню. Отец говорит: "Мои друзья-артисты сейчас плохо о тебе отзывались!" Я объясняю: "Роберт, ты рисуешь женщин. Обычных делаешь прекрасными, красивых - потрясающими. И все тебя обожают. А я вчера вывесил распределение ролей на спектакль, там занято всего 12 актеров из ста. С тобой говорили те, кто не получил роль!"
На меня никогда не действовала критика. Видимо, потому, что родители меня с детства сильно корили. Отец воротил нос от моих спектаклей. Я в отместку утверждал, что у него плохие картины. Мама была озорная и не принимала меня всерьез (хотя, наверное, и гордилась, когда следовало). Возраст погрузил меня в жирное тщеславие - но остатки самоиздевательства еще живы и очень выручают. Я не схожу с ума от критики, не начинаю вступать в дискуссии. Но читать негативные отзывы бывает неприятно - к старости нервы сдали…
Я придумал, как бороться с греховными началами внутри себя. Вот одно из моих самых омерзительных качеств - зависть. Поэтому для меня первый долг - очень сильно хвалить тот спектакль и режиссера, которым я завидую. Я должен принять их успех. Представляю, что у меня на боку есть система кранов и краников: один для зависти, другой для ненависти… Если зависть обуревает, открываю кран и выливаю ее. Потом снова наполняюсь… Врач, делавший мне операцию на сердце, умолял не курить. Я вообразил на себе кнопочку, нажал… Второй месяц без сигарет. А изводил по три пачки в день. Правда, взамен сигарет доктор разрешил мне пить две бутылки вина.
Полная запись творческой встречи с Робертом Стуруа - на канале Platonov Fest в YouTube.
Справка "РГ"
Роберт Стуруа - народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического театра имени Шота Руставели (Тбилиси) и главный режиссер созданного Александром Калягиным театра Et Cetera (Москва). Ряд его постановок входит в список нематериального наследия ЮНЕСКО. Наиболее известные работы, сделанные еще в советские годы, - "Кавказский меловой круг" по пьесе Брехта (превращена в фильм-спектакль) и "Ричард III" по Шекспиру. Стуруа несколько раз ставил в разных театрах "Гамлета". Лондонскую версию Международное Шекспировское общество в 1992 году включило в число десяти лучших постановок этой пьесы за последние полвека.