08.08.2019 15:52
    Поделиться

    Зальцбургский фестиваль овациями встретил современную версию "Медеи"

    Главной героиней премьеры в Зальцбурге стала солистка Мариинки Елена Стихина
    После неоднозначно воспринятого "Идоменея" Моцарта в постановке Питера Селларса (режиссер) и Теодора Курентзиса (дирижер) вторая оперная премьера Зальцбургского фестиваля по-настоящему "выстрелила". "Медея" Луиджи Керубини была встречена восторженной овацией фестивальной публики и благосклонным приемом большинства критиков.
    SF/Thomas Aurin

    Для российских ценителей немаловажно и то, что за кулисами этого спектакля звучало много русской речи: в партии Медеи неистовствовала ставшая главной героиней этого вечера солистка Мариинского театра Елена Стихина, а успех спектакля по праву разделили с ней россиянка Алиса Колосова (Нерис) и украинец Виталий Ковалев (Креон). Да и чешский тенор Павел Чернох (Ясон) с удовольствием говорил с коллегами по-русски.

    Все они стали участниками грандиозного гиперреалистического зрелища с обилием динамичного действия и ярких, бьющих деталей, которое создал 34-летний режиссер Саймон Стоун, уже достигший заметного успеха в драматическом театре, а теперь активно занявшийся оперой и кино. Кино! - именно эту ассоциацию прежде всего вызывает захватывающий спектакль, активно пользующийся языком кинематографа и других современных коммуникаций. Античная трагедия, которую Керубини написал в 1797 году на основе трагедии Пьера Корнеля, рассказана и показана здесь как шокирующая семейная драма наших дней.

    Уже на увертюре Венский филармонический оркестр под управлением Томаса Хенгельброка заявил о себе мастерским, с контрастными тонами и четкими акцентами музицированием, а режиссер - черно-белым фильмом во весь экран-занавес, рассказывающим предысторию событий и снятым на узнаваемой натуре Зальцбурга.

    Он (Ясон) пишет жене (Медее) смску, что задержится на работе, она привозит детей в музыкальную школу, где понимает, что дома забыли скрипку, возвращается в их роскошный дом над озером, застает мужа с другой женщиной. Они подписывают бумаги о разводе, дети остаются с отцом и няней, брошенная жена улетает. Так вводится тема изгнания и актуальнейшая для Европы тема миграции. Но не ходульно, а с подлинным внутренним переживанием, художественно. Медея здесь - грузинка, и ее выдворяют из Австрии (в оригинале оперы действие происходит в Коринфе) обратно в Грузию - то есть древнюю Колхиду - на родину Медеи, где зародилась ее страстная любовь с предводителем аргонавтов. Ясон здесь - из зальцбургской элиты. Его новая жена Дирке (чаще именуемая в русских источниках Главка, как ее зовут в итальянской версии оперы) - дочь министра (а не царя Коринфа, как в оригинале) Креона.

    В спектакле, который начинается с приготовления к свадьбе Ясона и Дирке - невеста и подружки примеряют платья в дорогом свадебном салоне, режиссер Стоун и сценограф Боб Казинс по полной используют возможности широкой сцены Большого фестивального дома в Зальцбурге. Они делят ее и горизонтально, и вертикально, на комнаты с кинематографически скрупулезно сконструированными интерьерами, в которых параллельно происходит динамичное, живое действие. При этом герои, в оригинале находящиеся в одном пространстве, здесь оказываются в разных и сообщаются между собой при помощи современных средств связи. Медея сидит в пошарпанном интернет-кафе с плакатом "I love Tbilisi" на стене, смотрит на компьютере фото своих детей и поет арию о своей тоске по ним. Потом не выдерживает, бросается в телефонную будку (в ней мерцает перегорающая неоновая лампа, чтобы еще больше раздражать зрителя, добавляя действию драматизма) и поет дуэтом по телефону с Ясоном, который находится в роскошном гостиничном номере. А в ванной номера некто моется в душе - не то его невеста Дирке, не то проститутка.

    Нерис здесь - няня детей Медеи и Ясона. Она поет свою арию о решимости идти до конца с Медеей, уложив детей спать и увидев в новостях по телевизору трансляцию того, как на верхнем этаже сцены, в аэропорту на прилете, (австрийский?) министр Креон и сопровождающие его полицейские не пускают в страну прилетевшую из Грузии Медею. В итоге он соглашается впустить умоляющую женщину на 24 часа. Этого времени ей достаточно, чтобы встретиться с Ясоном и детьми на автобусной остановке, а потом на свадьбе задушить в туалете (опять сцена поделена на части) официантку, переодеться в ее форму, зарезать Дирке и Креона и похитить сыновей.

    Тут снова кино: бегство по коридорам через кухню отеля, где была свадьба, на улицу Зальцбурга, сели в машину, помчались в грозу, под соответствующую музыку в оркестре, по дороге (голова кружится от съемки серпантина) зарулили на заправку. Тут занавес поднимается: заправка, машина, Медея, мучимая выбором между любовью к детям и стремлением пожертвовать ими не только из мести отцу, но и в борьбе за собственное достоинство. Когда в этой финальной сцене Медея обливает бензином детей и себя, чтобы поджечь, в зале недостает запаха бензина (могли бы и подпустить) - настолько ты уже привык к гиперреалистическим деталям, жаждешь новых.

    Оригинальная французская версия оперы написана с диалогами. В зальцбургской версии диалоги заменены на кино, переписки в чате, проецируемые на занавес, и телефонные монологи Медеи - сообщения, которые она оставляет на автоответчике Ясона. Их переводы с звучащего французского на немецкий и английский тоже проецируются на занавес. Заставляя публику следить за параллельными действиями в разных секторах сцены, сопереживать звонящей униженной и метущейся жене и матери, читать ее тексты, режиссер держит зрителя в постоянном напряжении. Так делается драма.

    Редкий для Зальцбурга случай, когда на поклонах артистам не кричали "бу", а только "браво". Одна зрительница даже сказала режиссеру: "Вы исцелили меня от аллергии на современные постановки"

    Это был редкий для Австрии случай, когда на поклонах постановочной группе не кричали неодобрительного "бу", а звучали бурные "браво". А одна из слушательниц сказала после спектакля: "Вы исцелили меня от аллергии на современные постановки".

    Елена Стихина, чья звезда взошла два-три года назад, - выпускница Московской консерватории 2012 года, поющая ныне от Мариинского до Метрополитен-опера. Зальцбургская постановка стала ее дебютом в партии Медеи. И дебютом самым сложным и в вокальном, и в драматическом плане, призналась она после премьеры. Шквал аплодисментов был ей наградой. Великолепна своей чистотой и прозрачностью образа итальянка Роза Феола в роли Дирке. Внушителен бархатный и очень музыкальный бас Виталия Ковалева. Богатое и лиричное меццо-сопрано Алисы Колосовой чудесным образом трогает самые глубокие струны души. На фоне такого уровня артистов несколько терялся в вокальном отношении Ясон - чешский тенор Павел Чернох. Но его драматическое присутствие в спектакле под стать ансамблю.

    Чего же не хватает этому спектаклю? Пожалуй, немного не хватает чувства меры. Движения столько, что не всегда удается дослушать музыкальную фразу. Режиссер несколько переусердствовал в стремлении не дать слушателям соскучиться. Спонтанная, резкая, с яркими "светотенями" музыка Керубини и сама бы этого не дала, даже не оказавшись несколько в тени захватывающего действия.

    Но нет сомнений в том, что Саймон Стоун - австралиец, родившийся в Швейцарии и живущий сейчас в Вене - заявил о себе как значительный оперный режиссер наших дней. Ему нравится заниматься оперой - по его словам, "самой полной и универсальной формой искусства". Два года назад он поставил в Зальцбурге оперу Ариберта Райманна "Король Лир". Теперь более масштабная оперная постановка.

    Режиссер рассказал "РГ", что в следующем сезоне будет ставить "Травиату" в Парижской опере, а через два года надеется сделать спектакль на сцене Венской оперы, когда вступит в свои права новый директор театра Богдан Рошчич. Какой это будет спектакль, он пока не говорит. Будем следить.

    *Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"

    Поделиться