Какой мудрости учит горожанина воронежская деревня
Лето… Время и повод "перетряхнуть" себя, перезагрузить. Место… Тоже важно… В деревню! К тетушке!
День первый.
На закате тетушка выкатывает велосипеды.
- Поехали, покажу чего…
Мы стоим на обрыве, под нами - метров сорок. Внизу - долина Дона. Солнце уже в домашнем халате, вот-вот дверь своей спальни откроет. Сердце ухает, душа трепещет…
- Когда хорошая весенняя вода, - рассказывает тетушка, - всю долину заливает, у того леска только макушки торчат. - Есть фотографии, - предупреждает она заранее, видя, как взлетают мои брови в порыве большого сомнения.
Вот он, Тихий Дон…
День второй.
- Здраааааавствуйте! - ворота раскрылись и впустили целую компанию веселых людей с чугунками и кастрюльками. - Мы к вашему столу со свежениной. И с жерехом! С жерехом! Объятия, поцелуи, знакомство. К тетушке приехала родня. Три поколения разных ветвей. Каждый рад другому. Костяк родни сохранился в этом селе. Два тетушкиных брата и сестра живут здесь. Здесь родительский дом, который остался за ней и куда она приезжает каждое лето. Сюда подтягивается и молодежь, далеко не разлетевшаяся от родного гнезда. ...Разошлись далеко за полночь, договариваясь о новой встрече, вспоминая знаменательные даты родни. Вот только не попели... Не осталось времени.
День третий.
- Здесь был рубеж во время войны. Фашисты с высоты напирали на Дон, наши снизу обороняли. Полегло сколько - тетушка знает, что для меня это важно. - Но на этот берег фашисты не перешли, нашу деревню не заняли... Нашелся солдат, который закрыл собой амбразуру фашистского дота. Раньше Матросова этот подвиг совершил. Девятнадцатилетний мальчишка из Киргизии, Чолпонбай Тулебердиев. Знал, что идет на смерть... Его могила - на вершине Лысой горы. Видишь памятный знак? Чолпонбая очень чтут в наших краях…
День четвертый.
Соседка из дома напротив принесла моей тетушке уже ощипанную тушку курицы: "Угощай гостей. Да и вишни приходите рвать".
Спрашиваю у тетушки: "Ты заказывала?" "Нет, - отвечает, - это просто, по-соседски".
Просто... по-соседски... Это другая цивилизация.
День пятый.
Идем платить за коммуналку. У здания администрации - краеведческий сквер и сквер Почета с фотографиями именитых сельчан. Поодаль - сквер Памяти с мартирологом и Вечным огнем. Помню, я совсем маленькой была, лет пяти-шести, увидела в сельском клубе на стенде, посвященном участникам Великой Отечественной войны, фотографию своего деда. Дед молодой... в буденовке... На меня это произвело неизгладимое впечатление! Был дед как дед, а стал героем!
Так вот, скверики. А в сквериках - цветы. Сплошным ковром. Меж них аккуратно ходит мужчина с тяпкой. Пропалывает. И ничего бы удивительного, если бы я не знала, что это глава администрации. Хороший способ отвлечься от бумаг, привести мысли в порядок.
День шестой.
Нас позвала на пельмени тетушкина старшая сестра. Мы листаем семейные альбомы, где на каждое событие из жизни семьи, родни - фото. Фото из детства. Родители, тети, дяди, двоюродные-троюродные братья-сестры... Школа. Техникум. Первая взрослая, в 16 лет, фотография, сделанная в фотоателье. Свадьбы - своя, сестры, братьев, племянников, внуков... Проводы в армию... Рождение детей... Сенокос... Юбилеи... Поездки "с работой"... Целая жизнь. По таким альбомам даже неопытный сценарист к сериалу великолепный сценарий напишет. Сейчас все в цифре - в компьютерах, телефонах... Такая зыбкая система хранения семейной памяти...
После обеда - экскурсия по хозяйству. Бройлеры настороженно следят за нашими передвижениями, помнят, как пропал один из них "на гостинец" племяннику... Несушки, эта элита птичьего двора, недовольно косятся, побеспокоенные. На них заканчивается домашняя живность. "Это раньше мы и свиней, и бычков держали, а сейчас только огородом занимаемся!" Только! На этом огороде есть всё, что можно вырастить в Черноземье!
День седьмой.
Вдруг захотелось сделать перестановку в доме. Полдня таскаем мебель, ворочаем ковры... Оглядевшись, довольно улыбаемся. Нравится. …Тетушка на самом деле имеет активный художественный вкус. К чему притронется - всё преображается. И дом родительский она весь обновила-отремонтировала. Многое в доме заменила. Но вот одну дверь менять не стала. Оставила как есть, только покрасила. Отцова память. Дверь "простегана" вожжами, пуговичками пришпиленными. Я никогда не видела родителей тетушки. Но вот как возьмусь за дверную ручку, вроде как с ними здороваюсь: "Здравствуйте, Андрей Яковлевич! Здравствуйте, Татьяна Андреевна!" Светлая память!
День восьмой.
- Я договорилась о рыбалке! На Дону! Поедем? - тетушка радостно восклицает в полной уверенности, что организовала замечательное мероприятие для гостьи. И начинает перечислять, что в Дону можно поймать: и карася, и плотву, и окуня, и щуку... Этих запечь, этих поджарить, этих на таранку, из этих знатная уха получится... Я делаю виноватое лицо, напоминаю историю из моего детства, когда поймала свою первую рыбку и расплакалась, увидев, как она висит на крючке. Пропала бы я в деревне: ни курицы ощипать, ни рыбу почистить, ни домашнюю колбасу сделать.
День девятый.
День Казанской иконы Божьей Матери - праздник из детства, престольный праздник в бабушкиной деревне. Ранним утром бабушка уезжала в церковь. А когда возвращалась, собирала небудничный стол. Обязательно раздувала самовар (ростом с меня!) к вечернему чаепитию. Мы с двоюродным братом караулили "на задах": оттуда хорошо просматривалась дорога через пшеничное поле. Встречали родных. Идут веселой толпой-колонной. У дяди Миши неизменно на плече - гармонь. Закончится ужин, разговоры и начнутся песни и танцы. Эх, сейчас бы вошла в их круг, да уж почти никого не осталось из старшего поколения. И гармонь та рассохлась...
Вспомнили мы всех сегодня с тетушкой. Сходили в церковь, отстояли службу, написали записочки о здравии и об упокоении. Никого не забыли...
День десятый.
- Мы как будем стирать: по-городскому или по-деревенски?
По-деревенски - это так: стиральная машина первого уровня весело молотит белье в своих недрах, с озорством взбивая стиральный порошок в пену. Таймер пристально следит, не давая ей разыграться. Щелк! Пена опадает. Ты следом с удовольствием запускаешь руки в дрожащее месиво, выуживаешь вещь за вещью, отжимаешь, бросаешь в таз и несешь его в другой "цех" - на полоскание в двух водах. Этот процесс самый увлекательный. Туда-сюда, туда-сюда... Футболки и платья задорно мотыляются из стороны в сторону. Аааах! Взлетают над ванной, погружаются в нее и вновь - туда-сюда, туда-сюда... Полный таз белья несешь развешивать на веревках. Первая прогнулась под тяжестью белья. И тут же взмыла ввысь, подхваченная рогатиной. Белье радостно захлопало на ветру.
Мы с тетушкой плюхаемся на качели, она достает по пакетику семечек... Уходить со двора не имеет смысла - скоро высохшее белье надо снимать...
День одиннадцатый.
Солим огурцы. Подмурлыкиваем песням из приемника.
- Ты петь умеешь? - спрашиваю тетушку.
- Не умею, - признается она.
- Я тоже. Давай споем.
- Давай!
"На тот большааак, на перекреоооостоооок/Уже не надо больше мне спешиииить…"
День двенадцатый.
Дикий абрикос в воронежской глубинке зовут ласково "жерделька"... На компот хорошо идет, неприхотливые варенье варят. Мы с тетушкой сварили девять литров. Ее старшая сестра попробовала, приятно удивилась: "Хорошая жерделька. Без прожилок. Где набрали?" Интересный вопрос. По деревне идешь, всюду хозяева предлагают: "Приходите, набирайте!" Но! Тетушка благодарит, зная наперед, что не воспользуется добрым предложением. И объясняет: "Когда ближние соседи предложат, это хорошо. По-соседски. Дальше нельзя... скажут, по деревне пошла..." Деревенский кодекс, однако...
День тринадцатый.
Мои каникулы закончились, хотя несколько дней еще есть. За мной едут дети. И для тетушки они стали главными. Нет, из-за пазухи она меня не вынула, но конкретно подвинула.
- Пиши меню на каждый день. Как дети приедут, блинчики с мясом. Наутро - блинчики с яблочком, кашку, омлетик... А на обед - уху, картошечку с котлетками, сосисок в тесте наверчу... Не забыть из погреба арбуз с дыней выкатить...
- Дорогие наши, приехали, - шепчет она и крестится, едва свет фар вдалеке рассекает темноту. - Спасибо тебе, Господи...