Анимационные фильмы прочно входят в программу Венецианского фестиваля

Участие анимационных картин в конкурсах игровых фильмов стало почти правилом, но не перестало быть загадкой для жюри: это как поставить велосипедиста на одну гоночную трассу с "Феррари". Другое искусство, другие законы создания и восприятия.

В конкурсе 76-й Венеции фильм гонконгского режиссера Юньфань "Дом 7 по Черри Лэйн". Двухчасовой, ручной работы, выполненный тонким восточным пером в формате 2D. Это третий случай в практике Мостры после картин Хаяо Миядзаки "Рыбка Поньо на утесе" и "Ветер крепчает". И уже без волшебств - нормальный человеческий любовный треугольник в антураже мятежного Гонконга - тогда еще британской колонии - конца 60-х.

Студент Ци Минь дает уроки английского, используя для этого роман Бронте "Джейн Эйр"

Лучший студент университета, теннисист и эрудит Ци Минь, чтобы подзаработать, дает уроки английского дочери миссис Ю, в прошлом политической активистки и беженки из Тайваня, осевшей в Гонконге и открывшей там ювелирную лавку. Миссис Ю еще не стара, ей сорок, и с первой встречи между нею и пылким юношей вспыхивает любовь. Ци Минь водит ее в кино, показывая фильмы с Симоной Синьоре "Путь наверх" и "Корабль дураков", рассказывает о романе Пруста "В поисках утраченного времени" и параллельно учит английскому 18-летнюю дочку Мэй Линь, используя для этого роман Бронте "Джейн Эйр". Так в скромных апартаментах на улице Черри Лэйн возникает обширное пространство мировой культуры - режиссер считает свой фильм любовным письмом искусству. Его художники-аниматоры бережно перерисовывают целые фрагменты фильмов с Синьоре, закадровый голос щедро цитирует литературные шедевры.

В анимации решающий элемент - звук, он наполняет рисунок шумами города, гулом авиалайнера, легким попыхиванием тлеющей сигареты, мяуканьем бесчисленных котов, которым в фильме поручена серьезная роль. Много музыки - от американских шлягеров и стилизованных саундтреков европейских фильмов до китайской оперы и уличного рэпа.

Важным героем фильма и еще одним адресатом любовного послания автора стал Гонконг - прорисованный подробно, масштабно и с огромной нежностью. От небоскребов до ящерки на разогретых солнцем ступенях. От мирно плывущего по улицам трамвая до бушующих студенческих демонстраций, нещадно избиваемых полицией. Есть и волшебные превращения - в эротических видениях, воплотивших вожделения героев. Надо сказать, это та анимация, которая в прокате будет снабжена ограничениями для детского просмотра, анимация, сочащаяся эротикой. Это заявлено уже с первых кадров, где студенты-теннисисты перебрасываются мячом, а потом принимают душ. Неземной красоты Ци Минь, по замыслу, предмет восхищения всех женщин и мужчин, которые попадаются ему на пути. В эротической игре принимают деятельное участие коты - исчадия чувственности. И, разумеется, цитируемая киноклассика тоже несет свои важные смыслы: Симона Синьоре играет стареющую женщину, безнадежно влюбленную в героя много моложе себя, в ее глазах читается трагедия обреченности - это перекликается с главной сюжетной коллизией фильма и делает нарисованные чувства подлинными. Тщательно выписана и тема безжалостного времени, когда новые поколения хладнокровно вытесняют прежние, убежденно лишая их прав на полноценную жизнь, любовь и счастье.

"Дом 7 по Черри Лэйн" - первый опыт известного режиссера в анимации, и он несомненно внес в искусство рисованных фильмов свою ноту. Вполне расхожий в игровом кино сюжет освобождается от всего лишнего и обретает ту чистоту линий, незамутненность эмоций, ясность акцентов и свободу авторской фантазии, какие в обычном кино невозможны.

Многого ждали от шведа Роя Андерссона, в 2014 году взявшего "Золотого льва" за фильм "Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии", - цепь философски-саркастических срезов человеческих состояний и поступков. Его новая лента "О бесконечности" повторяет тот же прием, и к нему автор ввел закадровую рассказчицу, подобие Шахерезады. Как обещала аннотация, это тоже "отражение жизни человека во всей ее красоте и жестокости, великолепии и банальности". Увы, ожидания оказались завышенными: из всей замечательной квадриги осталась только банальность, дозволенные речи Шахерезады сведены к монотонному: "А вот я видела мужчину, который…", "А вот я видела женщину…".

Это снова калейдоскоп мини-сюжетов, но теперь они напоминают статичные фото, где неподвижная камера снимает неподвижных людей уже без парадоксов, подтекстов и умысла.

Вот пожилая пара сидит на скамейке в деревянных позах, любуясь расстилающимся внизу городом. Вот девушка сошла с поезда, а ее никто не встретил. Вот Гитлер вошел в бункер, где пьяные офицеры оцепенело взирают на осыпающийся под бомбами потолок. Вот папа ведет дочь на свадьбу, но пошел дождик... "И что?" - недоумевает зритель. "И ничего!" - отвечает режиссер, переходя к новой столь же замороженной коллизии, которую сюжетом назвать уже трудно. Иногда забавным кажется звук открываемой бутылки в ресторане, но официант, на глазах остолбеневшего гостя льющий вино на скатерть, уже не кажется смешным. Емкие миниатюры стали невнятными зарисовками, а то, что было остроумием, стало длиннотами.

Пять лет назад Андерссон открыл свой многообещающий жанр в кино. Новый фильм жанр закрыл, прием себя исчерпал, повторить успех не удалось. Пресса проводила картину улюлюканьем, смешанным с вежливыми аплодисментами.