Монастырь на Урале изменил жизнь окружающей деревни

Братия, прибывшая в Свято-Косьминскую пустынь из Екатеринбурга, намеревалась жить по строгому афонскому уставу: круглосуточное богослужение, аскеза, отрешение от всего мирского. Но вот неймется ей.

С игуменом Петром Мажетовым корреспондент "РГ" познакомилась еще 4 года назад, когда мы приехали в уральскую глушь, прознав про подростковый клуб "За други своя" с секциями бокса и страйкбола, театральной студией и кружком изо. Занятия шли в просветительском центре при монастыре и в спортзалах школ деревень Усть-Салда и Кордюково, потому что в Костылевой, где расположена обитель, школы нет. И магазина нет. И вообще одна улица. По переписи здесь числится 120 человек, но реально едва ли половина наберется. Из развлечений - тайга да река Тура. До ближайшего города - Верхотурья - 30 километров, до Екатеринбурга - все 467 по трассе.

Странно было бы ожидать тут бурной театральной жизни. А в Костылевой - по две постановки в год. Так, к 70-летию Победы поставили спектакль "Две сестры" - про Войну, Беду и Победу. Сейчас репетируют "Амальгаму", философскую драму с элементами фантастики. В качестве режиссера - настоятель.

- Действие происходит в XX веке и далеком будущем. В XX - войны, болезни, страдания, но дети рождаются. В далеком будущем люди не болеют, не страдают, живут долго, но не могут родить, - раскрывает он сюжет. - Амальгама - протоиммунная сфера, которая защищает от стрессов, болезней, старости, но и от зачатия. Девушка из будущего слышит голос младенца и решает снять с себя амальгаму. "Ты умрешь!" - пугают ее. "Ну и пускай, - отвечает она. - Зато я умру матерью".

По мнению отца Петра, если деревенских ребят не увлечь чем-то интересным и полезным, соединив это с основами православия, то к 18 годам они будут напрочь испорчены безнадегой и дурными примерами. Когда они увлечены делом, меняются на глазах: становятся более чуткими, внимательными, ответственными. Так, в Костылевой возродили тимуровскую традицию - носить дрова пожилым односельчанам. Воспитанники клуба не пьют и не курят. Каждую неделю в ночь с пятницы на субботу проходят так называемые детские литургии: юные прихожане молятся и исповедуются.

Про родителей тоже не забывают: монастырь открыл для них фабрику, где делают иван-чай и варенье из шишек. Рецепт костылевским передал иеромонах Иона, бывший повар. Начинали с пробных партий, а сейчас уже 7 тонн в год разливают. Вкус специфический, сладко-смоляной, но говорят, от покупателей отбою нет. Особенно хорошо варенье из шишек идет в качестве соуса к мясу. Не смогли мы отказаться и от приглашения на кружечку иван-чая. Совсем не по-деревенски пижонистый маркетолог Сергей учит:

- Сначала вдохните аромат, потом сверните губы трубочкой и втяните глоток, покатайте по языку. У гранулированного иван-чая вкус более насыщенный, чем у листового, зато тот можно заваривать до трех раз. Впрочем, все зависит от воды: если она жесткая, уже на втором проливе вы ничего не почувствуете.

С сырьем проблем нет: кедров, сосны и кипрея вокруг уйма.

Раньше исполнительный директор производства Ян Семенов продавал металлопрокат и жил в Екатеринбурге, но круто изменил жизнь, переехав в Костылеву к своему духовнику. Так же поступила Маша, будущая супруга Яна. Отец Петр венчал их и крестил их общих детей. В общине Свято-Косьминской пустыни уже восемь таких семей. Собрались они из самых разных городов: Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Архангельска, Москвы. Братия построила для общежитие, помогает отремонтировать приглянувшиеся дома. Кто-то из членов общины трудится в цеху, кто-то с детьми занимается, возит на экскурсии, соревнования и гастроли.

Настоятель уверен: главное - это благая цель, когда она появляется, то все остальное (деньги, люди) прилагается как-то само собой. Вот помог детсад в Костылевой отремонтировать некто Павел и пропал - значит, посчитал свою миссию выполненной. В 2013-м кто-то посодействовал в открытии мини-цеха - до этого монахи экспериментировали с чаем и вареньем лишь у себя в трапезной. В 2017-м появился новый партнер Борис Садчиков, вместе с ним расширили производство.

У Бориса - строительная фирма, мосты возводит в районе.

- Места богаты кипреем, а в деревнях - в основном женщины и подростки, из работы - только лесозаготовки да совхоз в поселке Восточном. Сама природа подсказала, чем занять местных, - говорит он. - На фабрике 30 постоянных мест плюс 500-700 сборщиков набираем на сезон.

Принимают не только воцерковленных. Каково им рядом с монахами?

- Поначалу очень строгими казались, а потом мы привыкли. К тому же они участвуют только в разработке технологии, все остальное - наемные руки. Все-таки производство - это одно, а монашеская жизнь - другое, - говорит старший оператор смены Сергей.

Не только эстетика

Игумен Петр (Мажетов), настоятель Свято-Косьминской пустыни:

- Вначале мы старались идти по пути массового охвата местных жителей нашими проектами. Кто хочет и не очень хочет - всех в клуб! Но сейчас я прихожу к выводу, что плодотворно можно работать только с теми, кто по-настоящему откликается. Иначе и сила души, и творческая энергия, и материальные затраты как Евангельский бисер уходят в пустоту.

Мы ставим спектакли не только ради эстетики. У взрослых и детей появляются общие интересы, человек раскрывает для себя новые смыслы, знакомится с произведениями музыки и литературы. Преодолевает свои комплексы. Для ребенка на селе все это крайне важно. Мне как человеку, воспитанному городской цивилизацией, тяжело принимать то социальное безобразие, через которое вынуждены пробиваться эти молодые люди. Они так жить не должны.

Люди или бизнес?

- Главная цель проекта - люди, - считает отец Петр. - Я часто нарушал законы бизнеса: работу давал ради того, чтобы человек работал. Нам от фабрики никакого прибытка, только нагрузка. Да и в ущерб монашескому уединению. Но когда в болеющем теле появляется здоровый орган, оно может ожить! Фабрика - такой орган, который вдруг начал давать силу всему Верхотурскому району. В 2006-м, до монастыря, район был абсолютно депрессивным. В деревнях чуть ли не каждый месяц были суициды, горели избы, 10-летние пацаны гордо заявляли: "Дед сидел, отец сидел и я буду сидеть в тюрьме". Люди тут не видели будущего, им было все равно, что у них в настоящем. Мы попытались остановить эту волну.