Московский дом фотографии представляет работы легендарного французского мастера
Хотя это не первая выставка фотографий Сержа Лидо (первая была в 1991 году в Центральной научной библиотеке Союза театральных деятелей РФ, которая тогда получила в дар коллекцию фотографий легендарного балетного фотографа), значение ее трудно переоценить. Серж Лидо был не просто очень талантливым балетным фотографом. Это был человек, который 45 лет фотографировал Сергея Лифаря. И когда в 1996 году Парижская опера делала выставку "Па-де-де", посвященную десятилетию со дня ухода Сергея Лифаря, то она представила именно фотографии Сержа Лидо.
Причем на выставке в ММАМ можно увидеть не только снимки Лифаря в репетиционном зале или фантастическое фото 1943 года, где крупным планом дан (так и хочется сказать кадр!)… дана сцена из балета "Ромео и Джульетта", где в заглавных ролях Сергей Лифарь и его ученица Людмила Черина, танцевавшие в парижском концертном зале Плейель. Среди самых пронзительных - фотография перезахоронения Вацлава Нижинского в Париже в 1955 году. Сергей Лифарь купил место на кладбище Монмартра для гробницы "бога танца". И в 1955 Сергей Михайлович не просто провожал гроб с останками Нижинского, привезенный из Лондона в Париж, в последний путь на парижской земле, но лично его нес вместе с Борисом Князевым, Мишелем Рено и другими.
Разумеется, Серж Лидо фотографировал не только Лифаря и не только балет. Другой постоянный герой его снимков - Жан Кокто. Кокто с торчащей сигаретой в зубах, играющий на рояле, присев на низкий пуфик. Кокто рядом с причудливым светильником и вазой в стиле ар-деко, но смотришь почему-то не на светильник, а на длинные тонкие кисти рук писателя, для которых ваза выглядит монументом. И глядя на этот странный изломанный снимок, явно условно театральный и поразительно подлинный в своей серьезности, вдруг понимаешь, почему Кокто, увидев серию своих портретов, снятых в 1939 Сержем Лидо, выделил никому тогда не известного фотографа. В Париже меж двумя войнами не было недостатка в фотографах: здесь снимали Ман Рэй, Андрей Кертеш (чью отличную выставку не так давно показывал ММАМ), Робер Дуано, Брассай... Но Кокто и Лидо совпали в интонации, в страсти к балету, в ощущении жизни как театра... И еще, конечно, в интересе к "русским сезонам" и Дягилеву.
Серж Лидо, не был знаком, по-видимому, с Дягилевым. Хотя Сергей Лидов приехал из России в Париж 18-летним юношей и мог видеть Дягилева, он тогда был занят политологией и банковским делом. Окончив университет, поступил на работу в банк Рокфеллера. До встречи с Ирен Каминской, тоже русской эмигранткой, работавшей бильд-редактором в журнале Vu ("Взгляд)", он ни о балете, ни о фотографии, кажется, не помышлял. Зато балетом была увлечена красавица Ирен, когда-то занимавшаяся под руководством примы-балерины Мариинского театра Ольги Преображенской. Балериной Ирен не стала, зато стала редактором, а позже, в 1940-х, и продюсером, стоявшим у колыбели "Балета Елисейских полей", а потом и пресс-атташе "Международного балета маркиза де Куэваса" (именно в его составе Рудольф Нуреев выступил первый раз после знаменитого "прыжка к свободе" в парижском аэропорту).
Скромный банковский служащий, каким был Сергей Лидов в год смерти Дягилева, Ирен не увлекал, и она подарила ухажеру фотокамеру Rolleiflex. Сергей (то ли в пику Ирен, то ли по ее заданию) отправился снимать танцовщиц канкана в кабаре. И увлекшись темой, вытащил их сниматься на Монмартр, на свежий воздух. Увидев снимки, Ирен оценила их хладнокровным взором "бильда" и …отправила главному редактору. Следующий номер журнала Vu вышел с репортажем Сержа Лидо (последние буквы фамилии "потеряли" для интриги, чтобы читатели могли строить догадки, не родственник ли этот фотограф основателю знаменитого кабаре). Так родился этот союз, семейный и профессиональный, яркий и плодотворный.
В эссе, посвященном Дягилеву и Нижинскому, Кокто заметил о последнем: "Мы все скованы силой тяжести. Нижинский постоянно выдумывал что-нибудь, чтобы преодолеть ее". Например, знаменитый двойной прыжок в "Видении розы". Вспоминая этот прыжок, Кокто писал, что Нижинский "перелетал через всю сцену и, лишь очутившись за кулисами, падал вниз. Там его приводили в себя как боксера: горячими полотенцами, пощечинами и водой, которой слуга Дмитрий прыскал ему в лицо". В свою очередь, Серж Лидо сделал именно летящий прыжок балетного артиста фирменным знаком своих фотографий. Летит, словно воспаряя ввысь над землей, Сергей Лифарь. На фоне облаков и Эйфелевой башни летит, строго повернув голову в профиль, как античная богиня, Тамара Туманова. Мы узнаем лишь из подписи о месте действия - терраса дворца Шайо… Этот вывод танцовщиков в вольное пространство небес повторяется в снимках Сержа Лидо не единожды. Он кажется визуальным воплощением образом свободы, метафорой, которой становится танец.
И наоборот, танец, как и искусство, не существует без этого феерического полета, "прыжка" за пределы дозволенного. "Перешагни, перескочи/, Перелети, пере- что хочешь - / Но вырвись: камнем из пращи, / Звездой, сорвавшейся в ночи…", - написал когда-то Владислав Ходасевич. Среди фотографий Лидо, показанных на выставке в ММАМ, можно увидеть снимок танцующего Рудольфа Нуреева, сделанный на репетициях, в последние дни гастролей Ленинградского театра им. Кирова в Парижской опере. Дата - 1961 год. А рядом снимок Нуреева и Марго Фонтейн, танцующих в "Лебедином озере" в Королевском оперном театре в Лондоне два года спустя. Ни Ирен, ни Серж никогда не говорили о том, помогли ли они Нурееву, когда он принимал мгновенное решение "остаться в Париже". Но они помогли ему сориентироваться в мире театральных контрактов и предложений. Во всяком случае, своей встречей с примой Королевского балета Великобритании Марго Фонтейн (1919-1991) он был обязан супругам Лидо. Блистательный сценический дуэт Нуреева и Марго Фонтейн стал одной из легенд мирового балета, несмотря на 20-летнюю разницу танцоров в возрасте. Достаточно сказать, что специально для них хореограф Фредерик Аштон создал балет "Маргарита и Арман".
Жан Кокто написал когда-то: "В фотоаппарате, висящем на шее у Лидо, бьется его сердце". Можно добавить: равно как и сердце русского Парижа, и мирового балета ХХ века.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"