"Война токов": постоянный - сила, переменный - могила
До тех пор, пока Харви Вайнштейн не решил экстренно ускорить постпродакшн, чтобы успеть к фестивалю в Торонто. Наскоро смонтированная версия, показанная в сентябре 2017-го, ужаснула всех, кто ее увидел, включая режиссера. Потом грянул вайнштейнгейт, компания Харви и Боба разорилась, и официальный релиз отменили до лучших времен. Которые благодаря содействию Бекмамбетова и Скорсезе все-таки наступили: Гомесу-Рехону было позволено доснять и перемонтировать фильм по его усмотрению. И вот, наконец, многострадальная "Война токов", исправленная и дополненная, хотя и потерявшая 10 минут хронометража, выходит на экраны.
Трудно судить, насколько плохой была "Война токов" в 2017 году, но в любом случае вся эта нездоровая кутерьма, вкратце изложенная выше, не могла не сказаться, и фильм из ужасного - поверим на слово источникам - стал не более чем смотрибельным. Зато соломка под его прогнозируемый неуспех заранее подстелена: дотянулся проклятый Харви, преступления которого воистину неисчислимы. Ну а если все ж кино выстрелит (что вряд ли), то слава Гомесу-Рехону. Со всех сторон удобная позиция.
Бенедикт Камбербэтч играет Томаса Эдисона, гения, плейбоя и филантропа, Тони Старка рубежа XIX - XX веков. И не самого приятного человека притом, самодовольного такого зазнайку. Он хотел всем подарить электрический свет, полагая, что лучше всего для этой цели годится постоянный ток. Нам-то с вами теперь очевидно, что Эдисон заблуждался. И в конце XIX века было многим очевидно. В частности, Джорджу Вестингаузу, промышленнику и инженеру, сыгранному Майклом Шенноном. Вестингауз, преследовавший ту же цель, поверил в потенциал переменного тока - и не прогадал.
Финал истории, таким образом, заведомо известен, что напряжения ей не придает. Заявленная названием война, собственно, заключается в следующем: Эдисон, как дите малое, упрямо отказывающийся признавать свою неправоту, принимается конкуренту подленько мешать всеми доступными средствами. Например, разворачивает масштабную пиар-кампанию, в рамках которой пытается убедить общественность в смертельной опасности переменного тока. И даже тайно конструирует первый электрический стул как бы в доказательство - причем это уже чисто художественное преувеличение.
Эдисон действительно прикладывал немалые усилия к тому, чтобы фамилия Вестингауза ассоциировалась в массовом сознании с новым видом казни, демонстрируя последствия воздействия переменного тока на организм, отчего подопытные зверушки гибли десятками. Тем не менее такая вольность, вроде бы маленькая, не делает все же чести тем, кто причислил ему в грехи к живодерству и оппортунизму бонусом создание машины смерти. Впрочем, можно понять: это добавляет персонажу Камбербэтча пущей неоднозначности, ведь публично Эдисон выступает за гуманность и против человеческих жертв. Только других-то неоднозначных или просто интересных персонажей здесь и нет.
Поскольку Эдисон и Вестингауз никогда лично не встречались, неудивительно, что цельная драма из их противостояния не складывается. Шеннон довольствуется лишь красивыми усами и почти ничем более не запоминается, а вся драма достается Камбербэтчу: и умирающая жена, и сложный характер, и обреченность на провал, и фанатичное упорство, и стремление не потерять годами и упорным трудом заработанную репутацию - из всего перечисленного вкупе и вытекает то, как спорно, но по крайней мере объемно изображен Эдисон. Параллельно линиям Вестингауза и Эдисона, практически не пересекающимся, существует и третья. Никола Тесла, слыхали о таком? Вообще-то знаменитый серб к "войне токов" тоже имел самое непосредственное отношение, но в фильме о нем регулярно и надолго забывают - роль Николаса Холта обидно урезана до минимума.
Не особо спасают ни несколько эффектных планов, ни симпатичные декорации, ни чудесные актеры. Все эффектные планы уместились в трейлер, а актеры, за исключением Камбербэтча, преимущественно скучают. Да и Камбербэтчу чаще приходится взаимодействовать как раз с декорациями и реквизитом - отдельную важную функцию выполняет огромная карта США с лампочками, символизирующими локальные достижения враждующих контор: красные - Вестингауза, желтые - Эдисона. Красные загораются - Эдисон злится, красные неумолимо заполоняют пространство - Эдисон берет кувалду и крушит их вдребезги.
Ко всему прочему лента страдает еще и болезнью, частенько поражающей байопики, - википедизмом, склонностью к аккуратному монотонному изложению фактов, доступных любому в интернете. Когда же "Война токов" от фактов отходит, то бросается нести околесицу - помимо выдумки про изобретение электрического стула, в самом конце Эдисону и Вестингаузу устраивают очную ставку. Оно бы и ладно, но, оказавшись лицом к лицу, герои вдруг заводят разговор о заборах: дескать, вот мы все ставим заборы, ставим, а главного-то не замечаем, не нужны заборы-то. Вероятно, тут подразумевается аллегория, но лучше бы они морды друг дружке начистили, ей-богу, потому что ну сколько можно про эти заборы. Пожалуй, зря Майкл Митник отказался от затеи превратить "Войну токов" в мюзикл - представьте, как бы было здорово украсить все песнями AC/DC. И мюзиклы нынче в цене - к гадалке не ходи, получился бы крепкий хит.