В Петербурге в десятый раз прошел фестиваль "Дягилев. P.S."
"Удиви меня!" - этот призыв человека, сто лет назад взорвавшего мир искусства, теперь из года в год повторяет художественный руководитель фестиваля Наталья Метелица. С каждым разом делать это все труднее: если Петербург начала 2010-х был почти не знаком с актуальным искусством, то сегодня объединенными усилиями многих институций город, как любая европейская столица, стал частью современного культурного процесса. Программы дягилевского фестиваля при этом оказались камертоном происходящих перемен.
Вместе с изменением ситуации меняется и конфигурация самого фестиваля. Еще не так давно его программа была сфокусирована на вечерних представлениях, а ставку он делал на безупречные проверенные временем имена - классиков, пусть и самого актуального искусства. Теперь "Дягилев. P.S." все более смело соединяет настоящее с прошлым и будущим. В России, где наука о балете почти умерла, фестиваль уже не первый раз включил в свою программу научную конференцию, которая в этом году была посвящена наследию "Русских сезонов" в XXI веке. Она сопровождалась мастер-классами, открытыми лекциями, выставкой в Музее театрального и музыкального искусства, посвященной юбилею фестиваля, интеллектуальной игрой "В круге Дягилевом. Кто есть кто".
Театральная программа была украшена вечером таких грандов, как Матс Эк и Ана Лагуна. Но она также включала только что вышедшую премьеру Балета Монте-Карло, где соединились четыре инспирированных дягилевской антрепризой балета, заново поставленных Жан-Кристофом Майо, Марко Гекке, Йеруном Вербрюггеном и Йоханом Ингером - ведущими современными хореографами, еще не обтянутыми глянцевой пленкой классиков. К фестивалю новую версию "Весны священной", в конце 1990-х ставшей революцией в российском танце, подготовила Татьяна Баганова со своей труппой "Провинциальные танцы" из Екатеринбурга. Привезли новый московский проект Павла Каплевича "Кармен", созданный в популярном сейчас смешанном жанре режиссером Максимом Диденко, композитором Алексеем Сюмаком, дирижером Филиппом Чижевским, хореографом Владимиром Варнавой и выступившей в роли сценографа Айдан Салаховой. Петербург, возможно, оказался последним городом, увидевшим прошлогоднюю программу Натальи Осиповой "Pure Dance", которую балерина подготовила в лондонском театре Sadler's Wells. "Идиот" Сабуро Тешигавары, поставленный в 2016 году, и "В сторону "Лебедя" Алексея Мирошниченко, созданный на десять лет раньше, смотрелись в программе выдержанной классикой.
Эта разнообразная программа явно собиралась тогда, когда часть спектаклей еще не вышла на сцену. "Дягилев. P.S.", взывая "удиви меня!", и сам умеет найти то, что удивит публику. На юбилейном фестивале среди наиболее резонансных программ предсказуемо оказался вечер экс-примы Большого и звезды Королевского балета Великобритании Натальи Осиповой. Она привезла программу, в которой были рискованно смешаны пуантовая неоклассика и современный танец, лирика и героика, трагедия и юмор, хореография первоклассная и сиюминутная. Но именно это разнообразие, мгновенная смена вместе с костюмом всего образа и стиля танца наглядно продемонстрировали, что Осипова - не только балерина, а танцовщица - в том смысле слова, который предполагает не обозначение профессии, а образ существования, когда любое движение оказывается способным передать эмоцию - радость, печаль, отчаянье, гнев, счастье, безысходность, ликование.
Этим талантом отмечен и японец Сабуро Тешигавара, заставивший публику забыть о мобильных телефонах, становящихся проклятьем даже великих спектаклей, и следить за каждым движением в такой звенящей тишине, будто у всего зала одновременно на целый час перехватило дыхание. В его "Идиоте" нет Мышкина, Рогожина, Настасьи Филипповны, Аглаи - и есть все они, есть давящий город Петербург, робкая надежда, липкий страх, свинцовая тяжесть, рождающиеся в танце самого Тешигавары и его партнерши Рихоко Сато в простом черном пространстве под вальс Шостаковича, фрагменты "Игр" Дебюсси и баховские "Страсти по Матфею".
О том, что высшее проявление танцевального мастерства - не в совершенстве формы, красоте линий и виртуозности, свидетельствовали и Ана Лагуна, Матс Эк и Иван Аузели. Давно перешагнувшие возрастные рамки балетной карьеры и утратившие то, что на профессиональном языке называется "формой", в опусах Матса Эка "Топор" и "Память" они, казалось, не выполняли заданные движения - просто ходили, припрыгивали, наклонялись, припадали друг к другу, обнимали до хруста суставов, выскальзывали из рук без малейшего желания скрыть тяжесть сбитого дыхания и напряжение неподдающихся мышц. Один маленький залихватский прыжочек в ожидании встречи или движение ладони, повторяющее изгиб тела навсегда ушедшего, говорили больше, чем многоактные балеты.
Петербургская публика, еще несколько лет назад с имперской непреклонностью требовавшая пуантов и крахмальных поз, после спектаклей отпускала этих артистов, словно отрывая их от сердца.
Среди зрителей не было, вероятно, тех представителей городских властей Петербурга, которые сократили финансирование фестивалей в городе почти в тринадцать раз и поставили под угрозу их существование. В будущем дягилевского фестиваля можно не сомневаться, но вот вопрос: удастся ли при таком подходе в следующий раз пригласить артистов масштаба Матса Эка?
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"