Марина Ребека: Я сама себя сделала - я самоучка

Марина, с каким настроением вы приезжаете в Москву?

Марина Ребека: С радостным. Меня в Москву только недавно стали приглашать. До того момента не замечали. Но за два года исполнение "Евгения Онегина" будет уже моим третьим выступлением. И каждый раз я в Москву еду с огромным удовольствием и готовлюсь очень тщательно.

Почему?

Марина Ребека: Вообще-то у меня все должно быть по максимуму. Я ужасная перфекционистка. Постоянно нахожусь в поиске. Мне очень много что интересно, поэтому мои концертные программы и бывают такими неожиданными для большинства. И диски Amor fatale и Spirito тоже особенные. Я шестью языками владею и во многих источниках информацию искала, с манускриптами возилась прежде, чем CD записать. Это всегда огромная работа, но мне было любопытно. И я столкнулась с тем, что с течением времени под влиянием тех или иных обстоятельств сознательно или ошибочно привносится немало ошибок и неточностей в партитуры. Ведь любая вставная, пусть самая высокая и красивая нота не имеет никакого значения, если в ней нет внутреннего развития, эмоционального наполнения. Мне же хочется как можно ближе подойти к оригиналу, даже в вариациях, чтобы высвободить авторский замысел от всех наслоений и штампов, к которым авторы не имеют никакого отношения.

Что же тогда говорить о современных режиссерских решениях оперных спектаклей?

Марина Ребека: Дело в том, что раньше задачей режиссеров было лишь сделать пение, точнее даже сюжет оперы, более приемлемым для публики. Тогда режиссеры обожали это искусство, слушали много музыки, имели большое уважение к композитору. Тогда царил диктат дирижеров. А что происходит теперь? Режиссеры стали безгранично доминировать. Им стало дозволено на гениальную музыку делать все, что им заблагорассудится, часто абсолютно нивелируя и музыку, и работу певцов, а порой и откровенно противореча мысли и чувству композитора. Но подобный подход, на мой взгляд, в корне неверный. Оперу он убивает! Оперное искусство "работает" только тогда, когда достигается баланс между театром и музыкой. Сегодня же, к сожалению, многие оперные дома мира увлечены лишь зрелищем. Однако, если певец будет игнорировать премьеры и приезжать только на возобновления постановок, чтобы избежать часто глупого столкновения с режиссерским эго, то фактически будет не заметен - он останется почти без прессы, потому что критика редко обращает внимание на повторные серии спектаклей. Поэтому опера для певца стала сегодня прежде всего искусством компромисса.

А окажись вы среди публики, как думаете, какое впечатление произвела бы на вас Марина Ребека?

Марина Ребека: Ой, не знаю. Я совсем не из тех певиц, кто любит смотреть на себя со стороны. Слушаю, конечно, чтобы сделать работу над ошибками. А когда порой и смотрю какое-нибудь собственное видео, всякий раз думаю: надо срочно худеть… Но, с другой стороны, знаю, что диетами увлекаться нельзя. Однажды приехала я сильно постройневшая, казалось бы, в хорошей форме, в "Метрополитен-оперу" петь "Норму" Беллини. Партия огромная - сил нужно много. А где их взять? Все сожжено. Вот я пришла после репетиции и сказала мужу: "Забудь, балериной я не буду никогда. Пошли есть пирожные!"… И "Норма" прошла на ура.

Для вас все партии такие затратные?

Марина Ребека: Большинство. Мария Стюарт, Лючия, Виолетта меня сжигают, но не настолько, как Норма. Татьяна тоже очень трудная и физически, и эмоционально партия. Помню, когда я делала в 2008 году свою первую Татьяну с Михаилом Юровским, мы много говорили с ним именно об образе, потому что спеть ее не настолько сложно, сколько сыграть. Она забирает все силы к финалу, превращаясь в обворожительную женщину, светскую львицу, в которой девочка не умерла.

Но есть и те роли, что легко мне даются. Например, Мими, Маргарита в "Фаусте", хотя, смотря, как поставлено, конечно. Донна Анна и Лейла тоже не особо сложные. Но мне по-настоящему интересно работать над теми партиями, что не только хорошо ложатся мне на голос, но и позволяют перейти на новый профессиональный уровень. Тогда я понимаю, что, сделав их, я пойду дальше в своем развитии. И тут я должна заметить, что больше мне удаются драматически сильные, темпераментные персонажи.

В жизни у вас такой же сильный характер, как у некоторых ваших любимых героинь?

Марина Ребека: Наверное. Меня же не приняли в консерваторию в свое время. Сказали, что я бесталанна. Тогда я и уехала из Риги учиться в Италию, где все тоже было непросто, и мне пришлось вернуться домой. Но вопреки всему я смогла сама найти себя и свой голос. Меня спрашивают: "Кто ваш вокальный педагог?" Отвечаю: у меня нет педагога. Мне не верят, а это правда. Я сама себя сделала - я самоучка: настойчивая и решительная, иногда очень быстрая. Порой я даже чувствую, что мне надо заставить себя остановиться, "выпустить пар" и подумать… Но я точно не гоняюсь за количеством партий и контрактов. Стараюсь так составлять свое расписание, чтобы оставалось время и на дочь, и путешествия. Чтобы, например, иметь возможность хоть изредка и по горам полазить, и на лошадях покататься - обожаю верховую езду!

А балы и торжественные приемы любите?

Марина Ребека: "Дива в бриллиантах" - это не про меня. Примадонна из меня вылезает только в двух случаях: когда меня что-то сильно бесит в театре или когда меня отказываются посадить в самолет из-за перепродажи билетов, что ныне нередко случается. А дома я сама все делаю - убираю и посуду мою, грядки тоже пропалываю, цветы сажаю на своей любимой даче в рыбацком поселке под Юрмалой. Надо уметь забывать о себе как о певице, о своем голосе, давая ему отдохнуть от хозяйки… Помню, в Астане после спектакля, когда я шла в гриме с цветами, охрана меня в отель пускать не хотела, решив, что я проститутка. А в нью-йоркской "Метрополитен", когда я, наоборот, была совсем не накрашенная, меня остановили на артистическом подъезде и долго объясняли, где вход для персонала, полагая, что я работаю в кафе. Я так оба раза очень веселилась, потому что уверена: жить надо без пафоса.