"Забудь о своем эго": как три режиссера сообща снимали "Вавилон-Берлин"
Каждый в этом звёздного трио - и сценарист, и режиссёр. Как им удаётся не мешать друг другу, а наоборот - дополнять и всячески помогать, они рассказали обозревателю "РГ" в преддверии мировой премьеры третьего сезона.
Всё-таки каково работать втроём над одним проектом?
Хендрик Хандлёгте: Тут такой принцип: забудь о своём эго, но не теряй его. (Смеётся.) Это довольно своеобразный формат, но конкретно в данном случае он работает прекрасно. Потому что "Вавилон-Берлин" - это сериал об одном городе. А город - это множество разных людей, социальных групп, он содержит целые миры, не похожие друг на друга.
То же самое и с нами, ведь мы - это тоже разные миры, сосуществующие в одном городе. У каждого из нас свои представления о персонажах, о манере съёмки, о чём угодно. Мы снимаем по-разному, ставим сцены по-разному. И это помогает проекту, оживляет его. Это не сработало бы, если бы, например, каждый снимал свой отдельный эпизод. Тогда бы эти эпизоды не могли сформировать целостную картину. Но наша работа разделяется при работе над каждым эпизодом, у любого из нас есть своя локация. И благодаря этому проект по-настоящему жив и работает. Потому что из противоречий и непохожести и состоит жизнь города - и жизнь вообще.
При этом у вас троих должно быть какое-то фантастическое чувство взаимопонимания, чтобы избегать конфликтов.
Ахим фон Боррис: Вообще у нас постоянные конфликты, их никак не избежишь. Иногда - очень болезненные. Вот ты приходишь к коллегам с отснятой сценой, а им она совсем не так нравится, как тебе. Это постоянно происходит!
Том Тыквер: О, постоянно!
Ахим фон Боррис: И они начинают всё менять! И ты думаешь: "Что они делают?!". Но в то же время понимаешь, что это к лучшему. Так что мы всё время говорим, что "Вавилон" - это нечто более важное, чем наше эго и даже эго всех нас троих вместе взятых. Конечно, в ходе такого сложного процесса иногда хочется взять и сделать всё по-своему, наплевав на других, но мы так не делаем. Потому что всё делается ради общего блага, никто не будет критиковать твою часть работы или что-то в ней менять просто так, без причин. Каждый выкладывается для проекта.
Том Тыквер: Все споры посвящены повышению качества продукта, они не сводятся к крикам: "Я это снял! Не смейте трогать!". Так у нас не бывает. Если твою работу критикуют, ты думаешь так: "Они увидели что-то, чего я не разглядел". К тому же мы не всегда выбираем, кто что, собственно, снимает. Многое зависит от расписания съёмок, от графиков актёров, от аренды декораций и многих других деталей. Да, у каждого есть предпочтения, основанные на знаниях и сильных сторонах - а у каждого есть сильные и слабые стороны, - но мы не всегда можем позволить себе выбирать.
И сейчас, работая в такой системе, мы всё более и более совершенствуемся. В этом и цель - таким образом избавляться от недостатков. Когда ты остаёшься один на один со своими недостатками, тебе, конечно, помогут, но в основном ты с ними справляешься сам. Это болезненный процесс, но в результате мы помогаем друг другу это преодолеть. Например, что-то, что у меня не очень получается, гораздо лучше получится у этих двоих, они умеют что-то, чего не умею я.
Ахим фон Боррис: И наоборот.
Том Тыквер: И мы создали систему, в которой всё это компенсируется. Поэтому у нас не должно быть безнадёжно плохих сцен - всегда находится человек, который может что-нибудь исправить.
А каковы, к примеру, ваши недостатки?
Том Тыквер: О… Ну… Есть такие. Скажем, я чересчур педантичный. Мне довольно трудно отпустить вожжи во время работы над сценой. Но я учусь, и новые технологии мне в этом помогают. Однако я всё же слишком склонен придерживаться избранной стратегии при съёмке.
Вот Ахим, например, не склонен совершенно. (Смеются.) Он приходит и говорит: "Ну, что там у нас? Ага, понятно, отлично. Вот декорации, вот актёры, давайте попробуем что-нибудь снять!". Ну, я немного преувеличиваю, конечно. Но в работе Ахима есть та свобода, которой нет у меня. Ну то есть она у меня есть, но мне надо придерживаться прежде установленных рамок. А некоторые сцены действительно лучше снимать при меньшем контроле.
Ему лучше удаются такие сцены, как вечеринки и тому подобное. Они просто развиваются, и из маленьких деталей вырастает общая картина. Я бы, наверное, снял подобную сцену длинным панорамным планом, в который бы вошли все актёры, это было бы очень технически сложно, пять дублей - и всё, конец. (Смеётся.)
Ахим фон Боррис: Но при этом для некоторых других сцен именно такой подход годится куда лучше. Я вот очень люблю экшн-сцены. А они обычно технически очень сложные, требуют тяжелейшей подготовки, ужас.
Хендрик Хандлёгте: Меня восхищает работа коллег. Я, например, в ходе съёмке экшн-сцены просто загибаюсь от количества трудностей. А Том с радостью принимает этот вызов. Я могу сказать: "Ладно, давайте снимем это попроще". Но Том скажет: "Ни в коем случае! Я хочу, чтобы камера была вот здесь, потом вот здесь и двигалась вот так, а актёр должен прыгнуть вот сюда". На что я скажу: "Боже, это же невозможно!".
Словом, прекрасно иметь возможность объединить все наши умения в одну силу. Я бы не хотел заниматься этим проектом без помощи коллег. Мы семь лет трудимся вместе плечом к плечу и привыкли друг к другу. Это немалый отрезок времени.
Но если посмотреть более глобально, насколько этот - не самый, прямо скажем, распространённый - формат работы над фильмом удобен?
Хендрик Хандлёгте: Вообще - неудобен. Но "Вавилон" нужно делать именно так. В этом всё и дело. С другим проектом это просто не сработает. Потому что есть кино, которому необходим один сильный руководитель со своим чётким взглядом. Но здесь всё по-другому. Здесь необходимо несколько точек зрения.
Просто у этого сериала такая особенная концепция.
Хендрик Хандлёгте: Да. Её нельзя воплотить иначе.
Российская премьера третьего сезона "Вавилона-Берлина" состоится 26 января в онлайн-кинотеатре ViP Play.