Архивы проливают свет на роль Варшавы в развязывании Второй мировой войны
Наряду с Венгрией, Польша наиболее активно способствовала захватнической политике Германии и развязыванию новой войны в Европе.
Одно из ярчайших проявлений этого - почти неизвестный в СССР и России "пакт Нейрат-Липский", подписанный в конце января 1934 года, и который еще за пять лет до начала Второй мировой войны начал прокладывать фашистской Германии дорогу для "дранг нах Остен" - броска на Восток.
Вместе с Берлином против Москвы
Например, рассекреченный сборник переводов агентурных материалов по военно-политическим вопросам Разведуправления РККА показывает, что у тогдашних лидеров Германии и Польши была общность политических взглядов. Вот фрагмент донесения от 8 мая 1939 года: "Обзор взаимоотношений между Польшей и Германией. Как и в прошлом, польское правительство в своей политике дальнего прицела придает большое значение отношениям с германским государством. Еще в 1933 году оно одним из первых иностранных правительств завязало дружественные отношения с Третьей империей и вступило с ней в переговоры, приведшие к польско-германской декларации от 26 января 1934 года".
В тот день польский посланник в Берлине Юзеф Липский и министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат подписали документ, который и вошел в историю как "пакт Липский-Нейрат". Это была Декларация о неприменении силы между Польшей и Германией. И именно этот документ заложил тот внешнеполитический фундамент, который позволил нацистской Германии в спокойной обстановке переводить экономику Третьего рейха на военные рельсы, проводить модернизацию и оснащение вооруженных сил новой боевой техникой.
Пока Германия была слаба, фюрер старался провести свой режим через зону риска: выиграть время, укрепить власть и вооружить рейх. Для этого ему нужно было ослабить внешнюю систему союзов, вбивая клин между Францией, Англией и Польшей и помешать созданию какого-либо антигерманского альянса, введя в заблуждение и дезориентировав потенциальных противников. Другими словами, в 1934 году реальной угрозы Польше со стороны Германии еще не существовало, а маршал Польши Пилсудский и глава польского внешнеполитического ведомства Бек уже тогда начали предавать своих западных союзников в лице Франции и Великобритании, намереваясь найти в Гитлере союзника для реализации своих амбициозных планов на Востоке.
11 июля 1935 года нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода сообщал Сталину: "О берлинских переговорах Бека имеются пока очень скудные сведения. Следует с осторожностью отнестись к "конфиденциальной" информации, распространяемой членами польской делегации. Польша заинтересована в том, чтобы направить германскую экспансию на советскую территорию, однако географическое положение Польши предписывает ей осторожность".
Как Варшава делила Чехословакию
Зато в отношении других своих соседей Польша никакой осторожности не проявляла, а совершенно открыто проводила агрессивную политику. В 1938 году Варшава постаралась урвать свой кусок "пирога" при дележе попавшего в трудное положение соседа - Чехословакии. По примеру Берлина Варшава выдвинула требование о передаче Польше так называемой Тешинской Силезии. Этот территориальный спор поляков и чехов за обладание промышленно развитой и богатой углем Тешинской Силезией имел давнюю историю, уходящую своими корнями в решения Парижской мирной конференции 1919 года и последовавшее за ним польско-чехословацкое военное противостояние 1919-1920 годов.
Российский историк Б.В. Соколов приводит несколько характерных примеров польской внешней политики конца 1930-х годов: "...Информируя полпреда в Китае о европейских событиях, заместитель наркома Б.С. Стомоняков 17 апреля 1938 года писал: "Польша все более и более открыто выступает как фактический участник блока агрессоров". Касаясь обострения вопроса вокруг Чехословакии, он заметил: "В германских планах разрешения чехословацкого вопроса Польша играет активную роль. Она открыто провоцирует обострение тешинского вопроса... поскольку Германии выгодно показать всему миру, что Чехословакия является нежизненным государственным организмом, который распадается на свои составные части".
Мюнхенская сделка правительств Великобритании и Франции с Гитлером и Муссолини 29-30 сентября 1938 года создала новую геополитическую ситуацию в Европе и изменила соотношение сил не в пользу миролюбивых государств. К сожалению, в этой акции по расчленению Чехословакии приняла участие с согласия руководителей германского рейха и Польша, захватившая Тешинскую область. Тем самым был внесен раскол в единство славянских государств. Советский Союз осудил мюнхенскую сделку и участие Польши в агрессивных действиях против Чехословакии. Польша заручилась обещанием германского правительства о поддержке в случае конфликта с СССР, а Советский Союз, выполняя свои договорные обязательства с Чехословакией, продвинул свои войска к польской границе. Только в конце ноября 1938 года удалось договориться о нормализации советско-польских отношений".
Вскоре нацистское руководство предъявило свой счет полякам за благорасположение в период мюнхенского кризиса. 24 октября 1938 года в беседе с польским послом Юзефом Липским германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп выдвинул предложение об "общем урегулировании спорных проблем, существующих между Польшей и Германией", которые предусматривали, в частности, присоединение к Третьему рейху Данцига (Гданьска), строительство Германией экстерриториальной автострады и железнодорожной линии через польское Поморье и др. Берлин начал диктовать Варшаве, как строить свою внешнюю политику.
Справедливости ради добавим, что германофильская политика польского МИДа неоднозначно оценивалась в самой Польше: "Печать стала более трезво судить о создавшемся геополитическом положении Польши. Так, орган правооппозиционной партии издание "Зврот" писала 19 марта 1939 года в передовой статье, требуя отставки Бека и коренного изменения польской внешней политики: "Мы идем от одного поражения к другому. Аннексия Чехословакии является событием, имеющим грозное историческое значение в первую очередь для Польши. Теперь Польша окружена Германией с севера, юга и запада. Мы очутились в пасти, аппетит которой безграничен".
Любопытна оценка внешнеполитической деятельности Юзефа Бека накануне Второй мировой войны, данная польским историком Войцехом Матерски: "Обвинения в адрес министра Бека в том, что он не решился на союз с СССР на антигерманской платформе, являются недоразумением. После оглашения стольких секретных документов из постсоветских фондов ныне уже нет, пожалуй, необходимости никого в этом убеждать. Польской политике равных расстояний, при всей ее теоретичности, бумажном характере, на практике не было альтернативы, тем более что Польша 30-х годов была уже только предметом, а не субъектом международного розыгрыша. Иначе не осталось бы камня на камне от основного положения польской внешней политики, каким было сохранение независимого государственного существования, а страна разделила бы судьбу Чехословакии или участь, постигшую вскоре Прибалтийские республики".
Полковник торговал секретами
Как видим, польские историки истратили немало чернил, чтобы придать ореол "святости" личности Юзефа Бека.
В этой связи стоит подробнее рассмотреть фигуру "романтика" Бека. Историк Олег Черенин приводит следующие сведения: "В западноевропейских внешнеполитических ведомствах и близких им кругах постоянно циркулировала информация об "особом" характере польско-германских отношений, на который в значительной степени накладывался специфический личностный фактор. Речь идет о так называемой "черной легенде" Бека ."Черная легенда" на всем протяжении его деятельности как министра иностранных дел играла ключевую роль в восприятии европейскими политиками и польскими оппозиционерами фигуры польского министра и результатов его деятельности. Во французских военно-политических кругах действительно широко циркулировала информация о том, что если Бек и не был платным германским агентом, то являлся сторонником урегулирования польско-германских отношений в ущерб интересам своей страны.
"Черная легенда" начала складываться еще в 1922 году в бытность Юзефа Бека военным атташе Польши в Париже.
Принимая непосредственное участие в переговорах с представителями военного министерства Франции, Бек был французами заподозрен как источник утечки сведений к немцам. Сейчас трудно судить, насколько эти подозрения были оправданны. Но факт остается фактом, что с опубликования в парижской газете L Ere nouvelle статьи, в которой польский военный атташе прямо был назван как лицо, сотрудничающее с германской разведкой, в глазах представителей французского Генштаба он сначала стал, а позже был официально объявлен "персоной нон грата".
Американский журналист Уильям Ширер, который был лично знаком со многими политическими деятелями Германии и Польши кануна Второй мировой войны, писал о главе польского МИДа полковнике Ю. Беке:
"Как и большинство поляков, он был настроен против русских. Более того, он не любил французов, против которых затаил обиду еще в 1923 году, когда его выслали из Парижа, где он находился в качестве военного атташе, якобы за покупку документов, касающихся французской армии. Вполне естественно, что этот человек, став в ноябре 1932 года министром иностранных дел, склонялся в сторону Германии. Он с самого начала сочувствовал нацистской диктатуре и в течение последних шести лет старался сблизить свою страну с Третьим рейхом, ослабляя при этот традиционные связи с Францией". Ширер и сам не подозревал, насколько велико было "сочувствие" Юзефа Бека нацистам.
Обстоятельный портрет полковника Бека дал и британский историк Леонард Мосли:
"В 1939 году правительство Польши было известно как "правительство полковников". Их было три в составе правительства: президент Мосьтицкий, имевший звание полковника польской армии; маршал Эдуард Рыдз-Смиглы, главнокомандующий польскими вооруженными силами, естественно, бывший полковник, и наиболее изворотливый и влиятельный из трех полковник Юзеф Бек, который на каких должностях только не побывал.
При этом Бек был алкоголиком, но алкоголизм являлся самым меньшим из его пороков. В 1938-1939 годах он пил особенно много, так как у него был рак, и он прибегал к алкоголю как успокоительному средству от непрерывно мучивших его болей. Вот такому человеку было доверено руководство внешней политикой Польского государства накануне Второй мировой войны.
Лучший трофей Геринга
Перед началом Второй мировой войны советская разведка располагала надежным источником информации в Варшаве: работала так называемая "варшавская пятерка" советских разведчиков. В "пятерку" первоначально входили Рудольф Гернштадт, Ильза Штёбе, Хельмут Киндлер, Курт Велкиш. Позднее к ним присоединилась жена Велкиша - Маргарита и советник германского посольства в Варшаве Рудольф фон Шелия.
Их невольным информатором стал германский военный атташе в Варшаве полковник люфтваффе Альфред Герстенберг. Во время Первой мировой войны он воевал вместе с Германом Герингом в одной авиаэскадрилье, а затем, после прихода нацистов к власти в Германии, пользовался его покровительством. В 1927-1932 гг. Герстенберг участвовал в работе секретной германо-советской комиссии, осуществлявшей военное сотрудничество между рейхсвером и РККА, так называемой "Ц-МО" ("Московский центр"). После возвращения в Берлин Герстенберг получил назначение на пост военно-воздушного атташе в Варшаву и Бухарест...
В сентябре 1944 года румыны передали советским властям захваченного ими Герстенберга, который командовал в это время еще и люфтваффе в Румынии и стал уже генерал-лейтенантом. На допросе в Москве 17 августа 1945 года Герстенберг рассказал любопытный эпизод, позволяющий по-иному трактовать прогерманскую политику, проводившуюся министром иностранных дел Польши полковником Юзефом Беком:
Вопрос: Известно, что Геринг часто бывал в Польше. Он действительно интересовался в Польше только охотой?
Ответ: Геринг часто ездил в Польшу и в другие страны на охоту, но, в действительности, он не столько интересовался охотой, сколько выполнением под этим предлогом политических задач. Перед моим отъездом в Польшу Геринг мне говорил, что он будет ездить в Польшу на охоту и облегчит мне задачу. И действительно, в 1938 году Геринг приезжал в Польшу, где охотился вместе с польским министром иностранных дел Беком. Во время этой встречи Геринг вручил Беку чек на 300 000 марок, после чего Бек стал усиленно поддерживать дружбу с Германией.
Вопрос: Откуда вам известно, что Геринг подкупил Бека?
Ответ: О том, что Бек был подкуплен Герингом, я узнал от германского посла в Польше Мольтке, который участвовал в охоте. В связи с этим Мольтке говорил, что "Бек из наших рук не вырвется".
Возможно, что Герман Геринг купил Бека именно во время своей беседы 23 февраля 1938 года на охоте в Беловежской пуще.
В свете рассказа Герстенберга прогерманская ориентация внешней политики польского государства, направлявшейся Беком, выглядит совсем в ином свете. Другими словами, 1 сентября 1939 года Польша легла под германский топор не без помощи Юзефа Бека.
В мае 1939 года, за несколько месяцев до начала германской агрессии СССР предложил Польше свою помощь. Но 11 мая польский посол в Москве Вацлав Гжибовский заявил в беседе с наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым: "Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР".
В беседе с новым советским полпредом Шароновым 2 июня 1939 года Бек пояснил свою позицию: "Польша не хочет быть инструментом в руках той или иной державы. Если думают, что мы не будем воевать, и считают, что мы держимся спокойно, то это ошибочное мнение, мы уже дали один небольшой отпор, второй будет серьезнее".
Иван Егоров, Владимир Макаров, историк спецслужб
Министры поставили Польшу под удар нацистов
С момента восстановления польской государственности в ХХ столетии 11 ноября 1918 года польские лидеры начали захватнические войны против своих соседей. В основу польской дипломатии был положен тезис Юзефа Пилсудского воссоздания Польши "от можа до можа" (от Балтийского до Черного моря) - то есть в границах 1772 года. Первой жертвой польской экспансии стала в 1919 году Западно-Украинская Народная Республика, следующей - молодая советская республика. Так называемые "Крессы всходние", как именуют ныне в польской историографии западные области Белоруссии и Украины, вошли в состав Польши после советско-польской войны 1919-1921 годов по решению Рижского договора. Начиная с 1921 года Польша проводила "полонизацию" захваченных территорий, давая наделы земли, за счет коренных белорусов и украинцев, участникам этой войны, которые получили название "осадников".
Именно на эту территорию 17 сентября 1939 года и были введены части Красной Армии. Другими словами, Советский Союз ни на метр не углубился на территорию Польши образца 1918 года. Однако эту акцию у соседей называют не иначе, как "советской оккупацией Польши". Ее нередко используют для обвинения Москвы в развязывании вместе с нацистской Германией Второй мировой войны. В действительности, к 17 сентября 1939 года польское правительство уже покинуло страну, и Красная Армия вошла на территорию "Крессов всходних" (Западную Белоруссию и Западную Украину) лишь после этого.
Трезвую оценку событий тех лет дал Уинстон Черчилль: "Польша, Румыния и Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились - германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции. Однако даже сейчас не может быть сомнения в том, что Англии и Франции следовало принять предложение России, провозгласить тройственный союз и предоставить методы его осуществления в случае войны на усмотрение союзников, которые тогда бы вели борьбу против общего врага".
Оценку "варшавской политики мирного сосуществования и "равного удаления" от Москвы и Берлина" в канун 1940 года дал даже сам Адольф Гитлер. Вот документ:
31 декабря 1939 года. Берлин. (ТАСС). Гитлер обратился с новогодним воззванием: "Вначале западные державы объявили, что хотят помочь Польше. Они могли бы легко помочь ей. Им не следовало бы таким бессовестным образом втягивать Польшу в войну. Польша на опыте убедилась благодаря мощному удару нашей армии в последствиях своего сумасбродного шага".
Таким образом, трагедия Чехословакии осенью 1938 года привела, в свою очередь, к катастрофе Польши осенью 1939 года. Это явилось закономерным следствием авантюристской политики, прежде всего, самой Варшавы и, возможно, предательством интересов страны ее отдельными лидерами.
Говоря о позиции современных польских историков в трактовке событий конца 1930-х годов, российский историк Станислав Морозов резюмировал:
"В настоящие время польские историки активно разрабатывают новую концепции истории внешней политики в межвоенный период, и в частности в 30-е гг. Их усилия направлены на то, чтобы, с одной стороны, поднять на щит "концепцию равновесия" Пилсудского и доказать нейтральный и миролюбивый характер его внешней политики, а с другой - показать "традиционную враждебность" России по отношению к Польше. Но делается это не за счет введения в оборот новых источников, а путем новой интерпретации уже известных исследователям документов. Основной целью пересмотра прежних оценок, особенно интенсивного в последнее время, является стремление показать правильность проводимой режимом "санации" политики "равновесия" между Германией и Советским Союзом. ...Заметна и такая тенденция, как рассмотрение направленности и характера польской и чехословацкой внешней политики в отрыве от политики Англии, Франции, Германии и СССР, стремление переложить на СССР ответственность за политику умиротворения, проводившуюся по инициативе Англии западными державами в отношении Гитлера, итогом которой стали аншлюс, Мюнхен и оккупация Чехословакии. Например, варшавский историк М. Захариас, называя Гитлера фантастом, пишет, что "ошибки Бека были ничем по сравнению с виной тех, кто это политическое фантазирование допускал и даже создавал для него возможности, имея ввиду прежде всего Сталина".
Между тем факты неопровержимо свидетельствуют о том, что польские правители в конце 1930-х годов, совместно с Третьим рейхом, подталкивали Европу к новому мировому конфликту. Но это, однако, не останавливает современных польских историков, которые упорно называют Польшу "первой жертвой" Второй мировой войны. Видимо, не случайно и в наши дни, в отличие от "пакта Риббентроп - Молотов", 80-летие которого широко обсуждалось в 2019 году в Польше, о другой, не менее знаковой дате в европейской истории - 85-летии "пакта Нейрат-Липский", в Варшаве постарались даже не вспоминать.