В Париже резко выросли продажи "Чумы" Камю из-за коронавируса

Когда-то Фирс у Чехова в саду вздыхал: перед несчастьем тоже было, и сова кричала, и самовар гудел бесперечь. Теперь парижские эксперты вспоминают: вот лет пять назад, после терактов, Хемингуэй шел хорошо. С романом о парижской жизни - "Праздник, который всегда с тобой". Книги, мол, вместо валерьянки для народа.

"А что такое, в сущности, чума? - в книге Камю один из горожан спросил и сам себе ответил. - Тоже жизнь, и все тут". Это же роман со смыслом, притча, тут чума большая аллегория. Доктор тут же горожанину напоминает: "Не забывайте аккуратно делать ингаляцию".

Впрочем, что нам эти эпигоны? Надо посмотреть на наши тиражи. Конечно же, коронавирус - время Пушкина. "Пир во время чумы" - давно пора. Маленькую сцену по мотивам шотландской пьесы "Чумной город" Александр Сергеевич написал на карантине, в Болдино, в кольце наступавшей холеры. Мимо героев шла телега с жертвами коронавируса. Но что ни строчка, то полезные советы. Главное, "зажжем огни, нальем бокалы". Лучше до последнего у смерти отвоевывать жизнь со всеми удовольствиями: есть упоение в таком бою. Можно читать не надевая маски.

Благодаря угрозе вирусной болезни выросли продажи "Чумы" Камю. В Париже за прошлый год ушло всего 450 штук, а теперь за месяц-полтора сразу тысяча семьсот.

Будь разворотливей издатели, книгопродавцы, могли бы тут читателю напомнить незаслуженно забытых. В те же годы, что и пушкинский "Пир", вышел роман Михаила 3агоскина "Рославлев, или Русские в 1812 году" - здесь очень кстати подойдет к коронавирусу веселая глава, в которой помещик Ижорской на фоне приближавшейся "чумы" нашествия Наполеона готовит больницу к визиту губернатора, разложив здоровеньких крестьян по койкам, чтоб не пустовали.

Но надо не забыть и Гоголя. Когда все кинулись за Чичиковым, оказалось - "из комнаты не выходит, на беду чем-то заболел". Не коронавирус? "Полощет горло молоком с фигой". Да не в этом дело. Книга Гоголя, конечно же, о том, как много денежных, материальных выгод во все века приносят человечеству мифические души, жертвы эпидемий.

P.S.

Панически боявшийся холеры Тургенев ехал со знакомой девушкой, Еленой Бларамберг. Поездка ей запомнилась. "Слабый вздох донесся до нас с противоположного конца вагона, куда на одной из станций близ Москвы вошла дама под вуалью. Услышав вздох, Тургенев оглянулся. Дама, сидя спиной к нам, смотрела в окно и время от времени прижимала руку к виску.

- Не больна ли? - наклонясь ко мне, шепнул Иван Сергеевич. - Может, холера?

Я рассмеялась. Добродушно смеясь, он, однако, пошарил в ручном мешке, вытащил флакон одеколона, окропил меня, себя, диваны и украдкой брызнул несколько капель в сторону незнакомки. Затем, убрав флакон, продолжал рассказ". Ну, береженого, сами знаете, и одеколон бережет.