Мюзикл "Джейн Эйр": Роман перевели на язык роскошного музыкального шоу
Жертвенная любовь, месть, готика с тайнами, зловещий хохот под сводами замка; разнохарактерные музыкальные номера разбавляют густой раствор мелодрамы - идет мюзикл Кима Брейтбурга по роману Шарлотты Бронте "Джейн Эйр".
Перевести прозу в стихи - мысль счастливая: стихи очищают фабулу от быта, делают сюжет пунктирным и добавляют ту меру условности, которая может перевести роман в компактное действо музыкального шоу. История сиротки Джейн, травимой теткой и ее дочками, напоминает историю Золушки - к сказке и дрейфует спектакль. Тетка с дочками станут гротескными исчадиями ада из мультфильма, а дом Рочестера превратится в подобие замка Чудовища, где Красавицу встречает поющая и танцующая челядь. Знакомые сюжетные тропы уводят нас далеко от романа, но мюзикл - не иллюстрация, у него свои цели. Зато эти тропы - как вешки на пути: мы шагаем по ним уверенно и, помня законы жанра, знаем, что Джейн придется хлебнуть всякого, но все кончится свадьбой.
По тем же принципам строит музыкальную конструкцию композитор. Короткое вступление отсылает нас к "большому бродвейскому стилю": в его полнозвучном чувственном разливе угадываются контуры увертюр к любому из голливудских мюзиклов. В первой же сцене с выпускницами школы слышны отзвуки бодрых пионерских песен. Есть лукавые мелодические ходы из "Обыкновенного чуда" Гладкова, прошелестят тени патетических советских шлягеров - зрители без труда идут по знакомому-незнакомому сюжету, впитывая эту как бы слышанную, и все-таки новую музыку.
В единый вихревой поток спектакль скреплен "живыми" виртуальными декорациями Вячеслава Окунева. Мы листаем страницы книги, которую пишут здесь и сейчас: невидимый карандаш рисует контуры школы, замка, собора - рисунок предстанет во плоти, в движении и музыке. Меж деревьями сада порхают настоящие птицы, и сцена уже мало отличается от экрана: томительные паузы для смены декораций сменил почти кинематографический монтаж.
В роли Рочестера обаятельно ироничен Игорь Балалаев. У него за плечами серьезная драматическая школа, и он привносит в мюзикл толику психологизма. Для Джейн Эйр (Дарья Январина) не придумано особых примет, и эта Золушка так и не примерит бальное платье, но ей придан - обдуманно или безотчетно - облик Мэри Поппинс, только еще начинающей и робкой. Дочки злобной тетки неотличимы от злобных сестричек из "Золушки", разве что поют не из Россини. В этом спектакле что ни выход, включая бессловесных поваров, то актерский бенефис.
Парадоксальным образом эта коллажность спектакля придает музыкальному дайджесту цельность и динамизм. А то, что вместо дотошного "прочтения" романа зрителю без затей предложен путь эффектный и необременительный, делает шоу неплохим развлечением, что и требуется в стенах Оперетты. А после просмотра захочется перечитать роман на вечную тему о женщине в поисках счастья - по-моему, это лучшее из всех послевкусий.
"Сестренка"
Удивительно пронзительная картина рассказывает о доброте, милосердии и дарит надежду на то, что наконец мы вспомним, что под шелухой ненужных для выживания и нелепых потребностей есть в жизни вещи более важные и ценные. И тогда совершится чудо, как это случилось в финале. Показывая войну через призму детского восприятия, режиссер словно призывает взрослых быть терпимее к детям, к окружающим людям и ко всему, что происходит в твоей жизни. Фильм для всех возрастов, большинство зрителей в финале, несомненно, будет плакать от избытка эмоций. Но это те слезы, после которых хочется жить и стать лучше. Спасибо Александру Галибину за мастерскую работу.
Елена Викторовна Валеева
"Интервью"
В этом году на фестивале в коротком метре просто фейерверк талантов! Картина потрясла. До дрожи и мурашек пробрало. Марина Васильева и Алексей Серебряков сыграли на разрыв аорты. Юлия Ауг - тоже незабываемо. Спасибо всем, кто участвовал в создании этого замечательного произведения. Если эмоции позволят, еще раз пересмотрю.
Николай Челноков
"Облепиховое лето"
Фильм получился придуманный. На самом деле никто героя не гнобил за диссидентство, потому что он не диссидентствовал. Почему именно Вампилов выбран потерпевшим от советской цензуры? И Аксенов, и Шукшин, и Войнович - полно было литературной братии, которая натерпелась от бюрократов. Не было ничего особенного в литературном становлении Вампилова. Если бы не трагическая смерть, он увидел бы вскоре триумф своих пьес и в кино, и в театре.
Алла Ивановна