Мюнхен и оперный мир расстался с Питером Джонасом

Есть дни, исполненные глубокой печали, наполненные особой щемящей нотой необратимости времени, ностальгией по прошлому и резонансом с ним.

Сегодня я узнал о смерти сэра Питера Джонаса (1946 - 2020), одного из двух (наряду с Мортье) великих интендантов конца 20-го - начала 21-го века и выдающейся личности. Именно он за годы руководства (1993 - 2006), соединив прошлое, настоящее и будущее, превратил Баварскую Оперу в ведущий театр Германии и редкий творческий организм мирового значения (что мы, отчасти, видим и сегодня). 13 лет правления - огромный по западным меркам срок. Вбирая рубеж веков, он становится эксклюзивным. Джонас (в Германии англичанин звался Йонасом) сумел не просто сохранить баснословное наследие Баварской Оперы. Он превратил его в бурно развивающийся современный капитал. Виртуозно лавируя между Сциллой менеджмента и Харибдой творчества, генератор идей вывел корабль из ХХ века в нынешний новым, мощным лайнером. Ему выпала сложнейшая эпоха (смены вех всегда таковы) и миссия: сэр Питер с честью справился с ней. Определяя современные тенденции, он не порывал с традицией и сделал Баварскую Оперу, может быть, самым универсальным в мире "Домом 400 лет оперы". Джонас превращал домашние радости в мировое событие.

С этим домом (с 1994) связаны годы моей оперной молодости и взросления. Встреча с сэром Питером в 2004 осталась в памяти. Усадив меня за маленький боковой столик в стороне от огромного офисного официального стола, приветливый, демократичный харизматик в кроссовках и красных (любимых Джонасом) носках, спросил сколько я видел спектаклей в Баварской опере? Когда я ответил, что 70 с чем-то (больше, чем где-либо!), он с тонким английским юмором поинтересовался "По своей воле?". Вообще, сэр Питер был артистичен: носил на праздниках традиционный шотландский килт и участвовал в театральных капустниках.

Вместе с ним закончилась и целая эпоха оперной истории. Он ушел в 2006 с поста вместе с музыкальным руководителем Баварской Оперы, маэстро Зубином Метой (с 1998). В некрологе Мета написал, что незабываемое время с Джонасом стало "кульминацией его артистической жизни" (на спектаклях Меты сэр Питер всегда сидел в интендантской ложе). Перед расставанием с театром интендант (ему было всего 60 лет) с особой активностью реализовал оставшуюся, по его словам, "пару идей", выжимая из предприятия максимум. Беспрецедентное меню его последнего фестиваля в 2006 включало 29 оперных названий: знаковые спектакли эры Джонаса шли без потери качества (вряд ли другой театр сможет побить этот рекорд, достойный книги Гиннеса). Визитка Джонаса - блистательная барочная серия (начало - сенсационный "Юлий Цезарь", 1994), создавшая новый имидж театра. На фестивале ее представляли 10 спектаклей: две оперы Монтеверди, одна - Кавалли и семь - Генделя.

Еще один хит фестиваля - созданный Джонасом его народный проект "Опера для всех" (популярен и поныне). Это магнит-притяжение разных форм современного сознания (вплоть до масскультовских) к элитарности оперы. Диалог людей о людях, считал Джонас, должен происходить на форуме музыкального театра. Поэтому на Макс-Йозеф-плац перед Национальным театром в день тогдашнего представления "Тристана и Изольды" был установлен огромный экран, и тысячная толпа бесплатно поглощала трансляцию вагнеровского мифа до ночи. Это символично совпало с решающей игрой футбольной сборной Германии за 3-е место на чемпионате мира. После спектакля, ночью Джонас вышел на площадь с Метой, Майер и всей командой "Тристана". Зайдя на ступеньки лестницы, выходящей на площадь, Джонас в театральной футболке остроумно подчеркнул, что футбольное событие лишь дублирует оперное. Все присутствующие (на площади и в зале, куда транслировались события снаружи) реагировали добрым смехом. Благодарные люди не расходились: театр делает толпу народом.

Уход Джонаса провоцирует грустные размышления. В беседе со мной обаятельный человек мира, говорил о времени, создав образ уходящей натуры, окрашенный ностальгией и трезвой самооценкой. Шестидесятник (по собственным словам), увлеченный в молодости социалистическими идеями, прошел классический путь европейского интеллигента от антибуржуазного протеста и нонконформизма до глубокого понимания смены вех: "этот мир ушел от нас, и я должен уйти". Меня поразили эти удивительные (для обычного руководителя) слова с философской самоиронией.

Время доказывает прозорливость Джонаса. По мере удаления рубежа веков все труднее складываются мощные программные концепции интендантов. Да и сами фигуры мельчают - новое время коммерции и гламура не очень-то нуждается в личностях, сформированных прежними идеями. Личности добывали новые смыслы. Сегодня можно только с ностальгией вспоминать эпоху Джонаса и Мортье.

Прощай, сэр Питер, и спасибо за встречи под оперной луной!