Возвысил степь, не унижая горы: Олжасу Сулейменову исполняется 84 года
Ровно год назад мой путь совершенно случайно пересекся с маршрутом Олжаса Сулейменова. Выпили на приеме в честь Дня Победы немного водки, на следующий день поговорили под диктофон (интервью для газеты) и расстались, еще не ведая о том, что нечаянная встреча перерастет в дружбу.
За этот год я перечитал все написанное им и написанное о нем. Мы десятки часов провели в беседах - о его жизни и о нашей общей судьбе, о поэзии и политике, о силе и слабости, чести и предательстве, вере и искушениях, много о чем.
Олжас - единственный, кто остался из плеяды шестидесятников. Хотел написать "последний", но сразу понял, что это слово к нему совершенно не подходит. Он никогда не был последним в той когорте блистательных имен, это признавали Вознесенский, Евтушенко, Рождественский - своими стихами, интервью, посвящениями "вождю кипчаков". Он в той кампании всегда находился на особом положении, ни на кого не похожий восточный великан, безоговорочно любимый и навсегда признанный.
Ревнивый Евтушенко однажды во время их общего выступления где-то за границей, глядя на сцену, где был Сулейменов, написал, как выдохнул, на листке бумаги:
Среди нас, как среди оборванцев,
Сцену чувствуя, как пьедестал,
Иностраннее всех иностранцев
Сэр Олжас Сулейменов предстал.
Вся его жизнь - это череда необыкновенных поступков. В 25 лет, будучи исключенным из Литинститута за удалой нрав и фактически получив таким образом "волчий билет", он под впечатлением гагаринского полета сочинил поэму "Земля, поклонись человеку"! и сразу мгновенно стал знаменит. Пошли книги, сборники стихов, поездки за границу, награды.
В 1969 году его приглашают в ЦК партии Казахстана: "Садись за поэму о Ленине к 100-летию вождя. А мы тебе гарантируем Ленинскую премию". Он садится и пишет, но на выходе получается не о вожде пролетариата, а о храмовой жрице любви из вавилонских времен, партийное начальство хватается за голову, однако эта поэма под названием "Глиняная книга" немедля занимает свое место в ряду лучших произведений современной литературы. Постановки в театрах, переводы на разные языки, восторженные статьи критиков.
Еще спустя пять лет он вновь изумляет партийное начальство, на сей раз московское, когда издает "Аз и Я". Тут уж главный идеолог Суслов берется за поэта, требуя применить к нему самые суровые меры. И ведь вовсе не тюркизмы, обнаруженные Олжасом в "Слове о полку Игореве", так возмутили секретаря ЦК, нет, крамолой было неслыханное свободомыслие, которое веяло там от всех страниц.
Духом свободы в этой книге пронизаны буквально все рассуждения и изыскания автора. Он, вопреки устоявшимся правилам, не ссылался на Ленина или Маркса, не утруждал себя держаться в рамках общепринятой методологии (шаг вправо или шаг влево - расстрел), напротив, сразу, с первых строк, объявил себя скептиком, а скептицизм - основой подлинных научных знаний. Заметьте, не марксизм-ленинизм и не патриотизм, как было принято, а скептицизм.
Быть свободным - тоже определенный талант, возможно, даже более редкий, чем все другие. Любая власть всегда устроена так, чтобы ее граждане были зависимы. Для этого у нее, власти, есть тысяча способов, инструментов, уловок, кнутов и пряников.
Быть внутренне свободным почти всегда во всех отношениях невыгодно. Но это единственный путь для художника и творца.
Утверждая еще тогда, сорок пять лет назад, что степь и поле были связаны многими узами, он остался верен этому на всю последующую жизнь. И сегодня также яростно отстаивает принцип взаимозависимости этносов, народов, государств. По Сулейменову, только осознав это, мир получит шанс на спасение.
В конце 80-х и в 90-е годы он фактически порывает с литературой - политика полностью захватывает Олжаса. Народный депутат, глава Антиядерного движения "Невада - Семипалатинск", член коллегии Союзного МИДа, председатель созданной им политической партии, посол в ключевых европейских странах. Андрей Вознесенский укоряет друга: "Вернись в поэзию, будем вместе ездить по миру, выступать…".
Вознесенский формально прав. Но он не знает того, что уже давно осознал сам Сулейменов: его ведет по жизни некая высшая сила, ему на роду написано быть духовным пастырем своего народа. Поэт, по нему, это не профессия, а состояние совести и души. "Но творить можно только в мирной, спокойной стране, - объяснял Олжас Омарович. - А сейчас на карту поставлена судьба не литературы даже, а судьба моих читателей".
В начале 80-х, когда русскоязычие поощрялось Москвой, он провел у себя в Союзе писателей Казахстана конференцию в защиту казахского языка. В 90-е, когда это было опасно не только для карьеры, но и для жизни, он защищал русский язык. Вот она, участь честного и принципиального человека: ты всегда будешь кому-то неугоден. Прежде Сулейменов ходил с клеймом "пантюркиста" и "казахского националиста", а теперь стал "русофилом" и "не патриотом". Но он не разменивается на оправдания. Ему некогда.
Знаете, чем сейчас озабочен Олжас Сулейменов? Он ищет ключ к объяснению древних слов во всех без исключения языках и уверяет, что стоит на пороге крупнейшего открытия, которое будет означать революцию в этимологии. Неплохо, согласитесь, для человека, которому сегодня исполняется 84 года.
