Поделиться
"Репетиция - любовь моя" - слова хорошие, правильные, любому театральному человеку близкие. И все равно в театре все работают на результат, на успех. Витя - всегда! - выдавал результат невероятный. Правильнее сказать: ошеломляющий.
В 1991 году я в очередной раз прочитал пушкинского "Бориса Годунова" и вдруг понял, что это - трагикомедия. Тогда я еще не знал, что подлинное, пушкинское название "Комедия о настоящей беде государству Московскому" - именно так и назывался мой спектакль, который я поставил в театре Ермоловой через два года. Комедия о беде - это же и есть трагикомедия, не так ли? И это жанр не просто пьесы, а жизни российской на все времена.
Понятно, что ни в один театр меня - человека без образования - не пустили бы, да еще и ставить "Бориса Годунова". Но замечательный журналист Леонид Азарх добился того, что мне разрешили сделать радиоспектакль на "Радио России". Мне поверили удивительные артисты, за что я им буду благодарен всегда: В. Коренев, О. Вавилов, И. Алферова, Ю. Дуванов...
Я как-то сразу понял, что Годуновым будет Проскурин. Более того, в театре он должен был играть и Дмитрия. Это было принципиальное решение: один актер играет и Годунова, и Дмитрия, и народ, прямо на глазах у зрителя "переделывает" одного правителя на другого.
Виктор Алексеевич Проскурин был выдающийся театральный артист. Зрителям, понятно, он больше известен по киноработам, однако театралы знают, что Марк Анатольевич Захаров пригласил его в театр имени Ленинского комсомола, который только начинал строить. И Проскурин сыграл в первых захаровских ленкомовских спектаклях: "Автоград XXI" и "Тиль". Потом был "Парень из нашего города" Симонова, где Проскурин пронзительно современно играл героя совсем другой эпохи. Был великий спектакль "Вор", где Виктор работал вместе с Евгением Павловичем Леоновым - и как они играли! Был обязательный для советских времен спектакль на современную тему "Проводим эксперимент", в котором, руководимый Захаровым, Проскурин делал живой весьма условную историю. Был веселый король в знаменитом спектакле про Трубадура и его друзей...
Захаров умел общаться с актерами, и звезды из его театра уходили крайне редко. Проскурин ушел, как принято говорить, со скандалом. Ушел к Валерию Фокину в Ермоловский театр, где сыграл в странном философском спектакле "Прощай, Иуда" и в "Приглашении на казнь" по Набокову.
Кинороли любимого актера остаются на пленке. А что остается от театральных ролей? Никакие кино и телеверсии адекватно передать спектакль не могут. Но остается большее: след в душе зрителя, то воздействие, которое не исчезает годами, а то и десятилетиями. Любители театра это подтвердят. Проскурин на сцене существовал так, что забыть это невозможно. Он был ужасно интересный, от него невозможно оторвать глаз.
Большинство старается выглядеть в глазах окружающих лучше, чем они есть на самом деле. Проскурин принадлежал к тому редкому сорту людей, которые хотят выглядеть хуже. Начало любой репетиции с ним было просто каторгой. Но потом следовало какое-нибудь невероятно интересное предложение, или он выполнял твое предложение так, что у тебя самого сводило дыхание. Он никогда просто не читал текст - сразу начинал играть. И всегда замечательно.
Проскурин стал знаменит в ранней молодости после фильма "Большая перемена". Тем, кто не застал, трудно объяснить, насколько эта замечательная картина была популярной. После этого, куда бы ни приходил Виктор Алексеевич, его приглашали выпить за компанию. Проскурин мог ругаться с режиссером, но простым людям отказывать не умел. И выпивал за компанию. Увы, постепенно это вошло в привычку...
Мы записали наш радиоспектакль - не знаю, сохранился он в архиве "Радио России", у меня он записан на огромной катушке. Жаль, конечно, если будущие поколения не услышат, как не читает, а проживает монологи Годунова Виктор Алексеевич. Мне кажется, у нас получился неплохой радиоспектакль, а работа Проскурина, без сомнения, стала выдающейся.
Но спектакль на сцене театра Ермоловой я выпускал с другим актером - замечательным Михаилом Жигаловым. До сих пор я удивляюсь, как Жигалов смог прожить на сцене жизнь двух таких разных людей - Годунова и Лжедмитрия. С Проскуриным мы договорились никогда публично не обсуждать причину нашего расставания. Оба сдержали слово. Смерть Вити, понятно, не причина это слово нарушать.
Проскурин продолжал работать на сцене театра Ермоловой, но двадцать лет не выходил на сцену. Не было человека, который бы не понимал, что это - выдающийся артист. Но - характер... Но - это извечная пагубная страсть русских артистов...
В эти дня я, как и многие, вспоминаю Витю. На самом деле он сделал в искусстве много: и в кино, и в театре. Мог бы больше... Но он сделал главное: остался в памяти и в душе зрителей, как очень крупный, настоящий, мощный артист. Неподдающийся и незабываемый.
Ушел большой артист. Осталось ощущение непроходящего восторга от того, что он сделал. И щемящая жалость от того, что недоговорили, недоработали.
И надежда, что Витина душа ТАМ наконец-то обретет покой.