Какой была московская Олимпиада-1980

Во-вторых, отличный повод вспомнить.

С той поры побывал еще на 12 летних и зимних Олимпийских играх. Но московские самые любимые, трогательные, выстраданные. А для меня еще и первое задание в официальной журналистской биографии. Только пришел весной 1975-го в "Комсомолку", как меня "прикрепили" к Организационному комитету Олимпийских игр. И никакая репортерская доблесть тут ни при чем, да и откуда ей было тогда взяться. Просто я жил на Горького (ныне Тверская) в доме 25, а Оргкомитет разместился в старинном купеческом особнячке прямо окно в окно через улицу в доме 22А.

Приняли меня там как родного: за почти шесть лет до Игр мало кто ими интересовался и писал. А для меня счастливые олимпийские денечки наступили уже тогда. Мне рассказывали, а я старательно излагал, как составляли расписание Игр и отбирали плюс обучали будущих судей. Давали заглянуть в сценарии торжественного открытия и закрытия. Показывали графики строительства олимпийских объектов. Мои старания заметил даже посол Испании в СССР некий господин Самаранч. Потом за пару дней до Игр на моих глазах в Колонном зале его избрали президентом МОК. А за несколько лет до этого посол некогда франкистской Испании пригласил (невиданное тогда дело) сначала на роскошный прием в гостиницу "Советская", а потом и на интервью в представительство.

Вместе со всеми нормальными людьми я переживал бойкот, не совсем нормальным американским президентом Картером объявленный. И был счастлив, на генеральной репетиции открытия Игр увидев, что таблички с названиями стран несли 80 волонтеров. Немало для той эпохи, когда Штаты давили всех и каждого, только помышлявшего об участии в Играх.

А еще на открытии меня ждала встреча с персонажем, знакомство с которым состоялось за несколько лет до 19 июля 1980 года. Оргкомитет где-то году в 1977-м объявил Всесоюзный конкурс на лучший талисман Олимпиады. Мой кумир по "Комсомолке" Василий Песков рассказал об этом в безумно популярной тогда передаче "В мире животных". Откликнулось, как утверждал Василий Михайлович, 50 тысяч человек. В Оргкомитете мне показывали рисунки сотен профессионалов и тысяч энтузиастов. Победитель был очевиден - добродушный честняга Мишка с открытым взглядом. И автор талисмана тоже оказался не букой и молчуном. Творение художника Виктора Чижикова, подпоясанное олимпийским пояском, понравилось всем. На мой взгляд, не было и нет талисмана лучше, чем этот.

В момент предолимпийского штурма, когда некоторые спортивные объекты сдавались под самый занавес, около полусотни майоров и полковников махали самодельными метлами около Дворца спорта ЦСКА. Подошел к группе офицеров, их, оказывается, сняли с занятий в какой-то академии, чтобы облагородить территорию перед входом. Какой-то подполковник пошутил: "Нельзя подводить такого важного товарища". Я подумал о том, о ком и должен был подумать: о товарище Брежневе, но офицер показал мне на плакат с... Мишкой.

Или еще история. Позвонили из пока еще официально не открывшейся олимпийской деревни: срочно к нам, приехали раньше срока гости. Мы рванули и на оформлении застали делегацию с … Сейшельских островов. Сколько населения на Сейшелах? Если сейчас тысяч 95, то тогда 85-90. В делегации под 20 человек. Что ж, и это неплохо, все-таки страна Британского Содружества, и не побоялась объявленного американцами бойкота. Несколько спортсменов, а в основном толстенькие говорливые дяденьки-руководители. Попросили у меня значок с Мишкой, в ответ одарив чем-то национальным.

Тут почему-то пришла окончательная уверенность: да плевать нам на США с их бойкотом. Если добрались с неслыханно далеких Сейшел, то и другие приедут. 80 стран-участниц для той "олимпийской войны", которую затеяли с нами Штаты, тоже неплохо. Мы неудачно отомстили, не поехав на Игры в Лос-Анджелес. Грандиозная советская идеологическая ошибка.

Церемонию торжественного закрытия мы смотрели в Лужниках с моим другом, корреспондентом "КП" Александром Шумским - самым талантливым спортивным журналистом, которого мне посчастливилось читать и видеть за последние 47 лет. Некоторые отчеты с соревнований он писал в стихах. Ко многому в СССР гениальный Алик относился скептически. Но не к Мишке. И когда запели песню Пахмутовой и Добронравова об улетающем ласковом Мише, Шум заерзал, забеспокоился: "Смотри, его на веревках держат. Эх, жаль, у нас никогда не отпустят!" Мы поспорили, и когда Мишка парил в подсвеченном прожекторами московском небе, Шумский полез за платком. Я-то ревел давно, как и многие прожженные циники - журналисты разных стран и народов. В 1980-м талисман в небе был жестом смелым. Для многих, мы это потом обсуждали, Миша стал неким предвестником невиданной тогда свободы.

Но Мишка не исчез. Наутро в газету позвонили: приземлился у нас, тут неподалеку. Мы приехали, сфотографировали, написали.

А после закрытия, когда вся наша тяжеленная, долгая и счастливейшая олимпийская работа была сделана, человек пятнадцать коллег приехали ко мне отмечать событие. Ждали и Шумского. Он позвонил: всем привет, но не сможет: уезжает прямо в ночь с невестой и другом на новеньком "Москвиче" на юг. Я расстроился. Но общее веселье затянуло, нет, так нет.

Хотя что-то смутно гложило, лезли в усталую голову странные мысли. Через два дня мы узнали: Александр Шумский и его спутники погибли в автокатастрофе. Хоронили мы нашего товарища в закрытом гробу. Имеет ли это отношение к Олимпиаде? Лишь по времени. Но я все помню.