03.08.2020 19:22
    Поделиться

    Эксперт: коронавирус оказался особенно опасен для диабетиков

    Менять терапию можно лишь по медицинским показаниям
    На недавней встрече с президентом страны известный эндокринолог академик РАН Иван Иванович Дедов обратил его внимание на то, что коронавирус оказался особенно опасным для больных сахарным диабетом. У них инфекция протекает тяжелее, а летальных исходов больше. О причинах этого и о том, как сегодня организована помощь этим пациентам, "РГ" рассказала директор Института диабета НМИЦ эндокринологии Минздрава России академик РАН Марина Шестакова.
    РИА Новости www.ria.ru

    Марина Владимировна, почему же больные диабетом более уязвимы для коронавируса?

    Марина Шестакова: Это действительно так, во-первых, они вообще более подвержены любой инфекции, поскольку у них хуже работает иммунная система. Во-вторых, чтобы вызвать "цитокиновый шторм", вирусу нужна энергия, а ее взять можно только из глюкозы. Поэтому течение заболевания будет тяжелее у тех пациентов, которые имеют высокий уровень сахара в крови. В-третьих, сахарному диабету часто сопутствует ожирение, в том числе и внутренних органов. А рыхлая жировая ткань сама создает условия для воспаления, поэтому воспалительные реакции будут протекать более бурно. Все эти три фактора и способствуют тому, что больные с диабетом чаще умирают.

    Насколько чаще? Есть ли уже какая-то статистика?

    Марина Шестакова: Как только пандемия перешагнула границы Китая, мы в Федеральном регистре больных сахарным диабетом ввели новые поля. Врачи во всех учреждениях, которые ведут регистр, должны были указать, перенес ли больной COVID-инфекцию или не перенес, какими анализами это подтверждено, каким был исход.

    Сейчас в базе уже более 7 тысяч пациентов. Но уже по данным о первых четырех сотнях больных, мы увидели, что смертность среди них составила 16 процентов. Тогда как общепопуляционная составляет примерно 1,5 процента. Возможно, когда база будет полной, наши данные о смертности больных диабетом будут скорректированы, но я думаю, она останется на уровне 12-15 процентов.

    Как была организована помощь этим пациентам во время пандемии?

    Марина Шестакова: Во-первых, мы, как Национальный центр эндокринологии, сразу организовали масштабные онлайн-консультации для всей страны. Разослали листовки для врачей, на что они должны обращать внимание, как корректировать терапию. Мы настаивали, во-первых, на более длительных периодах выписки рецептов на лекарства, волонтеры доставляли пациентам тест-полоски, потому что им надо было чаще проверять свой уровень сахара. А если он выходил из-под контроля, можно было позвонить нам на "горячую линию". Мы связывались с лечащим врачом, консультировали его, а он, в свою очередь, мог дистанционно помочь своему пациенту.

    По торговым наименованиям однозначно нужно закупать препараты, которые производятся генно-инженерным путем

    До 2012 года у нас действовала федеральная программа "Сахарный диабет". А как сейчас выстроена система профилактики и лечения?

    Марина Шестакова: Программа была очень успешной: выросла продолжительность жизни этих пациентов, смертность снизилась, диабетические комы были сведены к минимуму. Снизились почечные осложнения и высокие ампутации ног.

    За время действия программы регионы были обеспечены мощными приборами измерения гликированного гемоглобина - их поставили в краевые и областные больницы. Были организованы кабинеты диабетической стопы, оснащены аппаратами лазерной коагуляции сетчатки офтальмологические кабинеты, в регионах появились аппараты гемодиализа для пациентов, у которых утрачена функция почек. И все это осталось на балансе регионов. Теперь мы, как национальный центр, получили право осуществлять мониторинг эндокринологической службы по всей стране и смотрим, где структуру сохранили и развили, а каким регионам мы должны помочь, потому что они остановились на уровне 2012 года. В ряде регионов мы предлагаем построить филиалы нашего многофункционального центра,чтобы там была возможность оказывать своевременную специализированную помощь пациентам с любым эндокринным заболеванием. Сейчас обсуждаем такие пилотные проекты с губернаторами и министерствами в Астрахани, Иванове, Иркутске. Минздрав РФ нас в этом поддерживает.

    Если сегодня говорить о возобновлении программы "Сахарный диабет", на чем нужно сделать акцент?

    Марина Шестакова: Я думаю, на ранней диагностике и профилактике. Успех в борьбе с диабетом зависит именно от этого, а не от дорогой высокотехнологичной помощи, которую мы оказываем тяжелым, запущенным больным. Самое главное и экономически выгодное - не допустить развития диабета. Мы разработали новые "эндоанкеты", в которых ответы на несколько простых вопросов, оцененные в баллах, позволят терапевту понять, есть ли у больного риск эндокринных заболеваний. И если риск повышен, терапевт сможет тут же направить его на специальное обследование. Отдельно разработали анкету, которая позволяет выявить не только диабет, но и предиабет, и можно вовремя принять профилактические меры.

    А как можно улучшить результаты лечения тех, у кого диабет уже есть?

    Марина Шестакова: И тут ситуация не безнадежная. Появились такие группы инновационных препаратов, которые доказали в длительных исследованиях, что их назначение даже у тяжелых больных, имеющих сердечно-сосудистые осложнения, снижает смертность за 3 года на 38 процентов. Каждый инновационный препарат стоит дороже, чем его предшественник. Государство не может выйти из берегов и всем угодить. Но препараты, которые снижают смертность от сердечно-сосудистых причин, должны быть доступны всем нуждающимся пациентам. А таких среди больных диабетом не менее 30 процентов.

    38 процентов составило снижение сердечно-сосудистой смертности за 3 года при назначении инновационных препаратов

    А что еще можно сделать, чтобы инновационные лекарства стали доступнее?

    Марина Шестакова: В мире решают эту проблему по-разному. Один вариант - полностью все "повесить" на государство, что нереально. Второй вариант - полностью заменять все оригинальные лекарства на дженерики и биосимиляры. Это тоже не выход, потому что копии - это не то же самое, что оригинальные препараты. Здравое решение, на мой взгляд, - модель софинансирования. Если пациент хочет получать бесплатные лекарства, ему дадут копию оригинального препарата или оригинальный - по индивидуальным показаниям. Но если он в любом случае хочет оригинальный, более дорогой препарат, то он может доплатить разницу. У нас Кировская область уже несколько лет проводит такой эксперимент для больных с артериальной гипертензией. Он прекрасно сработал: и больные вполне потянули небольшую доплату, и на бюджете области это не сказалось. Мне кажется, стоит этот опыт распространить на другие регионы, может быть, разные по экономическому уровню. И посмотреть, везде ли одинаково хорошо приживается такая модель.

    У нас существует и возможность закупки лекарств по торговому наименованию - по жизненным показаниям для конкретного пациента. Но механизм сложный и на практике почти не применяется. Нужна ли такая возможность для больных сахарным диабетом?

    Марина Шестакова: Я считаю, что по торговым наименованиям однозначно нужно закупать препараты, которые производятся генно-инженерным путем. Что касается сахарного диабета, то это инсулины. Технологии производства копий-биосимиляров не могут быть воспроизведены стопроцентно. Поэтому их свойства также не могут быть полностью идентичны. И пациенты, естественно, волнуются, когда им назначают биосимиляр. Особенно если это касается детей, поскольку никаких исследований биосимиляров на детях никогда не проводили и не будут проводить.

    Поэтому, по крайней мере для детей с сахарным диабетом, которых в нашей стране сейчас около 45 тысяч, нельзя закупать биосимиляры. Они с самого дебюта заболевания принимают препараты оригинальные, потому что биосимиляров тогда еще не было. И если сейчас их принудительно переводят с оригинального препарата на биосимиляры, то это рискованно, и в семьях нередко разыгрываются настоящие трагедии. Смена одного инсулина на другой у любого человека - и у ребенка, и у взрослого - возможна только по медицинским показаниям. Но никоим образом не по причине экономической. Если пациент хорошо лечится тем, что для него подобрано, смысла менять терапию нет. У нас в стране более 4,3 миллиона больных сахарным диабетом второго типа. Около 40 процентов из них нуждаются в инсулине, но получает его лишь 20 процентов. Этим пациентам вполне можно начинать терапию с биосимилярных инсулинов, которые прошли все круги испытаний, в том числе и в нашем центре, и мы подтвердили идентичность их фармакокинетики и фармакодинамики. И если пациент прекрасно идет на таком препарате, это будет аргументом и для всех врачей, и для минздрава, и для производителей. Но я против хаотичной смены одного препарата на другой, потому что это приводит к потере компенсации заболевания и росту затрат на лечение.

    Поделиться