Из алтайской деревни ушли на фронт около тысячи человек, а вернулись 72

Письмо от Анны Гайдамак из Плёса Ивановской области не нуждается в комментариях.

"...Я родилась через десять лет после победы в семье ветерана войны. Отец Александр Тимофеевич Измайлов воевал в партизанском отряде, домой вернулся без ног.

В нашем доме часто собирались фронтовые друзья отца, наши односельчане, и я на всю жизнь запомнила их: кто-то без руки, кто-то с осколками в груди, кто-то с обожженным лицом. Сколько помню себя, я плакала при виде их, сама не знаю почему.

Лишь один раз я услышала рассказ отца, и мне стало по-настоящему страшно. Неужели такое могло быть!

Помню, как в нашей деревне (она называлась Дружба, это в Шипуновском районе Алтая) открывали памятник погибшим на войне. Собрались все от мала до велика. Много было женщин в черном, и я впервые услышала от мамы, что это вдовы.

У клуба, вдоль улицы накрыли столы, и на них стояло множество стаканов с водкой, накрытых кусочком хлеба.

Тогда я впервые узнала, что из нашей деревни ушли на фронт около тысячи человек, а вернулись только 72.

Еще помню, как к нашей соседке приходили две женщины, у которых без вести пропали мужья, и гадалка, раскладывая карты, говорила им, что мужья их "в дальней дороге, но придут домой".

Потом гадалка приходила к нам и, как на исповеди, каялась отцу, что она обманывала этих женщин, - их мужья давно погибли, но у нее не поворачивался язык сказать правду. А жены чуть ли не каждый вечер ходили за околицу встречать мужей. В них жила надежда.

В 1971 году умер отец, и в нашем доме последний раз собрались его фронтовые друзья и односельчане. Помню, как через всю деревню до кладбища несли гроб.

Мои последующие школьные годы прошли в городе Алейске. На все пионерские сборы приходили ветераны войны, но никто из них не рассказывал, как он воевал. Их рассказы были обобщенные, без подробностей. Не знаю, кто как, а я стремилась узнать больше о войне и не понимала, почему они не хотят рассказать, как воевали, как били фашистов. Не понимала, как тяжело им это.

Всех ветеранов в микрорайоне мы знали поименно и с большой охотой шли к ним с тимуровской помощью.

В школе была традиция: лучших учеников отправляли на каникулах по городам-героям. Я побывала в Севастополе. После этой поездки ко мне пришло глубокое осознание того, что война - это немыслимый ужас убийства, зверства, большого невосполнимого горя потерь.

Помню, к какому-то юбилею победы мы решили каждому ветерану подарить подарки: мужчинам вышитые кисеты, а женщинам - синие косынки с вышивками. Все эти подарки мы делали сами.

После окончания педагогического института я пришла работать в школу учителем русского языка и литературы. Я очень любила свою профессию.

Каждый год перед Днем Победы я проводила уроки памяти. По моей просьбе ученики приносили из дома предметы, относящиеся к войне: фотографии, фронтовые письма и многое другое, связанное с памятью о войне. Помню, как кто-то принес котелок, пробитый пулей. Каждый из ребят подержал этот котелок в своих руках. В другой раз один из учеников принес фронтовую каску своего деда.

В конце 1990-х годов, уже работая в Плёсском государственном музее, я водила экспедиции с участием школьников и студентов. Еще живы были многие ветераны, старожилы, еще стояли деревни. Я провела 15 экспедиций, последняя из них - в 2009 году.

Многие деревни уже тогда были почти пусты. Исчезли школы, магазины, исчезли жители. Пустые улицы, брошенные дома. Осиротевшие памятники защитникам Родины, заброшенные погосты, где похоронены те, кто вернулся когда-то с фронта. А значит, и они тоже будут забыты?! Наши родные русские люди, защитившие страну...

Вот почему я пишу стихи о войне. Чтобы помнили..."

Учитель, поэт и литературовед Анна Александровна Гайдамак. Фото: Из личного архива Дмитрия Шеварова

* * *

Ко мне летят и ласточки,

и чайки,

И бабочки порхают под окном,

И журавлей я слышу

крик прощальный,

Как будто и они хотят

влететь в мой дом.

Быть может, это души

моих предков,

Когда-то не вернувшихся с войны:

Один из них героем стал

в разведке,

Прадедушка лежит на дне Десны.

Наш дед навек остался

в Сталинграде,

А бабушку не спас

блокадный хлеб,

Мой дядя в партизанском

был отряде,

Потом в ГУЛАГах

потерялся след.

И в каждом доме, будто

невидимкой,

Живет, старея, память о войне:

То чьим-то пожелтевшим

фотоснимком,

Занявшим свое место на стене,

То полинявшей ветхой

гимнастеркой,

То бескозыркой

в стареньком шкафу,

Или кисет, пропахший

весь махоркой,

Нам эту память свято

стерегут.

Летят в мой дом то ласточки,

то чайки,

Случается, и кружат журавли,

Как будто, вновь на землю

возвращаясь,

Приносят нам тепло своей

любви.