В Красноярске станцевали "Ленинградскую симфонию" Шостаковича
Среди российских музыкальных театров, живущих преимущественно в узком кругу ограниченных классических опер и балетов, Красноярский давно выделяется нестандартностью: еще двадцать лет назад там то ставили редкую комическую оперу Доницетти "Дочь полка", то переводили на балетный язык "Царь-рыбу" своего земляка Астафьева, то приглашали Марка Пекарского создать музыкальную партитуру для балета "Дочь Эдипа". Вскоре фестиваль "Видеть музыку" покажет в Москве недавние красноярские оперные премьеры - "Ермака" Александра Чайковского, написанного по заказу театра, и оперу-фарс Франсиса Пуленка по пьесе Гийома Аполлинера "Груди Терезия".
Но даже для тренированного новым искусством театра "Ленинградская симфония" стала сложнейшим проектом. Сергей Бобров, автор замысла и постановщик спектакля, увидел в блокаде не только одну из самых жутких страниц войны, но и повод к размышлениям об отечественной истории и национальном характере.
Для того, чтобы воплотить эту идею, в пару к "Ленинградской" симфонии Шостаковича был выбран "Dies Irae" из Реквиема композитора Алексея Сюмака. В постановке они соединены с песней русского воинства "Черный ворон", впаянными в партитуру спектакля строками дневника Тани Савичевой и Lacrimosa из моцартовского "Реквиема" (дирижер - Иван Великанов).
Декламация, видеопроекции, акапельное пение из нависающих над залом зрительских лож, игра света - все это разом обрушивается на органы чувств зрителя. Но главная роль отдана музыке (красноярский оркестр звучал на невероятном для себя уровне под управлением Ивана Великанова, хормейстер Дмитрий Ходош) и балету. Причем не виртуозному самовыражению солистов на фоне безликого кордебалета, как это было повсеместно принято еще недавно, а ансамблю танцовщиков, которые задают тональность спектакля первой же мизансценой - застывшей в отчаянье и боли группой, отсылающей и к античным барельефам, и к оперным постановкам Покровского, и к реквиему из "Спартака" Григоровича.
Многослойность - отличительная особенность этой "Ленинградской симфонии", в которой звучит русская, латинская, немецкая, итальянская речь, фашисты не появляются ни разу, а на сцене страшный шаг их музыкальной темы печатают четыре энкаведешника (это, кажется, первое обращение балетного театра к теме сталинских репрессий).
Создание хореографической части Бобров отдал молодым постановщикам - солисткам труппы Олесе Алдониной и Наталье Бобровой (они же исполняют центральные женские соло). В их работе читается знакомство с балетами Иржи Килиана, Кристал Пайт, Александра Экмана, благодаря которым ансамблевые постановки превратились в тренд. Свободы признанных мастеров в распоряжении массами "Ленинградской симфонии" хватает не всегда.
Но когда безмятежно-светлый танец внезапно обрывается и через бесконечное мгновение мертвой тишины с колосников с грохотом падает несколько десятков кирзовых сапог, этот момент намертво впечатывается в сетчатку глаза. Так же, как и следующий за ним танец в этих сапогах - лишающий "говорящие" балетные ноги гибкости, выразительности, легкости, позволяющий только рубленый ритм и движения, простые до примитива, наглядно демонстрирующие несоединимость войны ни с радостью, ни с красотой.
Сергей Бобров, постановщик спектакля, художественный руководитель Красноярского театра оперы и балета имени Хворостовского:
- Все началось с разговора с Алексеем Сюмаком, когда мы были вместе в жюри "Золотой маски". У него была идея написать оперу о том, как создавалась Седьмая симфония Шостаковича. Обсуждая проект, мы предполагали, что первым актом пойдет опера, а во втором должна прозвучать сама симфония. И я предложил поставить ее в виде балета. Но проект не состоялся, а тема мне уже "зашла". Я очень люблю роман Астафьева "Прокляты и убиты", и его строки возвращали меня к тому, что я продолжал думать на эту тему. Постепенно у меня родилась сама "Ленинградская симфония", а обсуждение с Сюмаком продолжилось. Мы решили взять часть его Реквиема и сделать на эту музыку взгляд из сегодняшнего дня на войну, вывести на сцену души тех людей, которые находятся где-то не здесь и вспоминают…
Вся труппа очень ответственно подошла к этой премьере, все очень хотели работать и выпустить спектакль. Мы ограничили всех наших сотрудников 65+, чтобы не было никаких случайностей. Некоторые наши певцы переболели летом, и достаточно тяжело. Но когда мы вышли на работу, у нас не было ни одного случая заражения, потому что мы организовали четкий контроль: если у кого-то появлялись сомнения в своем состоянии, то люди оставались дома - варианты запаса у нас есть. И на спектаклях хор был расположен на балконах, оркестр в яме, с бортиками, как предписано Роспотребнадзором. Только с балетом избежать массовой работы на сцене было невозможно.
Сейчас так же аккуратно нам предстоит начать собирать "Лебединое озеро", а для ближайшей премьеры "Риголетто" режиссер Лиза Корнеева придумала такое решение, благодаря которому хор, солисты, оркестр оказываются разделены. Думаем, как подобным образом поставить и другие оперы.