29.09.2020 20:03
    Поделиться

    Мариинский театр показал "Семь сонат", отрепетированных через интернет

    Мариинский театр показал "Семь сонат", отрепетированных с Алексеем Ратманским через интернет
    Вечер балетов Ратманского еще весной должен был стать гвоздем фестиваля балета "Мариинский", традиционно включающего звонкую премьеру. Но мартовские планы по известной причине сорвались. Теперь же возвращение на сцену "Лунного Пьеро" и "Concerto DSCH" вместе с российской премьерой "Семи сонат" выглядит еще более своевременным выбором - спектакли коротки и рассчитаны на небольшой состав исполнителей.
    Наташа Разина /пресс-служба Мариинского театра

    "Concerto DSCH" с его воспоминанием о советской эстетике давно любим публикой. "Лунному Пьеро" зрительский успех был обеспечен благодаря неизменному участию Дианы Вишневой, для которой он и был создан. На этот раз в главной партии выступила Виктория Терешкина - не многогранная клоунесса, а эталонная классическая балерина. Но спектакль обнаружил легированную сталь конструкций: хореографические комбинации, лишившись прихотливой игры настроений и линий, обрели предсказуемую организованность рисунка.

    А центром вечера стали 35-минутные "Семь сонат" на музыку Доменико Скарлатти. Созданные почти одновременно с "Лунным Пьеро" и "Concerto DSCH" - премьерами 2008 года, - они в то же время по разные стороны водораздела. Того, что отделил плодотворный московский этап от еще более интенсивного американского периода творчества Ратманского. "Семь сонат" были поставлены в 2009 году для его новой компании, Американского балетного театра. Они отсылают к неоклассической американской традиции - балетам Баланчина и особенно Джерома Роббинса, его "Танцам на вечеринке", "В ночи", "Другим танцам". И в то же время они наполнены той ликующей спонтанностью, воздухом, непредсказуемостью и легкостью духа, которые он не мог себе позволить в академических рамках наших театров.

    В "Семи сонатах" Ратманский выбирает конфигурацию, многократно апробированную Роббинсом и его последователями. Три пары он сначала соединяет вместе, затем представляет четырех участников в вариациях, устраивает дуэты, четыре па де труа и возвращает на сцену всех участников в общем финале. Танцовщики унифицированы одинаковыми белоснежными костюмами (художник - Холли Хайнс), пуантовой лексикой и узнаваемыми любимыми хореографическими знаками Ратманского - внезапными обморочными опаданиями, позами с оттяжкой, застывающими в воздухе прыжками.

    Мерное раскачивание танца на волнах невозмутимого ритма Доменико Скарлатти (партия фортепиано - Александра Жилина) точно передают Екатерина Кондаурова и Роман Беляков, Мария Хорева и Филипп Степин, Алина Сомова и Роман Малышев. Но только на первый взгляд эта хореография кажется обезличенной: каждая партия в балете носит индивидуальный, портретный характер, каждый дуэт или трио - это тонкая вязь невысказанных эмоций и отношений, ненавязчивых, дружеских, платонических, тиранических.

    Теплый свет иронии всегда окутывает постановки Ратманского, но, вероятно, не подлежит передаче через зум

    Здесь и обнаруживается подвох заочной работы с хореографом. Если Екатерина Кондаурова, на протяжении двадцати лет участвовавшая во всех постановках Ратманского в Мариинском театре, при поддержке Романа Белякова насыщает свою партию собственными экспрессией и драматизмом (пусть несколько избыточными для этой воздушной хореографии), если временами находит проникновенную лирическую интонацию Алина Сомова, то Мария Хорева и Филипп Степин остаются в рамках честного экзерсиса. И никто из исполнителей, за исключением Романа Малышева, не распознает легкой иронии.

    Теплый свет иронии всегда окутывает постановки Ратманского, но, вероятно, не подлежит передаче через зум.

    Поделиться