Юрий Шевченко: Разведка бывает только в государствах, остальное - бандитизм
Там вы были художником?
Юрий Шевченко: Шикарное прикрытие для нелегала. Архитектор, художник. Это же давало мне возможность общаться.
А такое общение вас для всех не открывало?
Юрий Шевченко: Наоборот. Широчайший круг. У меня в друзьях были все цэрэушники, бизнесмены, деятели искусств, государственные служащие. Это естественно. После того, как меня подготовили и я выехал туда, передо мной встал вопрос. Разведчиком становятся не тогда, когда ему предложили и у него есть документ. Он знает страну, ему дали задание. И он стал нелегалом. Нет! Проходит еще лет пять, когда ты превращаешься в нелегала. Первые пять лет, у кого-то больше, у кого-то меньше, тратятся на то, чтобы не только легализоваться. Так было у Геворка Андреевича Вартаняна. Ему же пришлось чем-то заниматься, делать, налаживать бизнес. Ему нужно создать круг знакомых, интересных людей, через которых он может выйти на источники информации. Войти в среду нужных людей.
Но вернемся к профессии прикрытия. Вы - художник.
Юрий Шевченко: Мне повезло. Не надо было никакой другой профессии. Художник - он и в Африке художник. Я выехал туда, и, повторюсь, возник вопрос: а как я могу интересоваться секретами, какого дьявола? И еще один повтор. Почему сразу не становишься нелегалом? Тебя же обучили общим принципам. Но так же, как, полагаю, нельзя сразу превратиться в журналиста, если даже тебя хорошо учили, нельзя стать и нелегалом.
Хотя ремесло освоить под силу и неспособным. Столько было у меня учеников - юных журналистов…
Юрий Шевченко: Ага, именно что "ремесло". Но нелегальная разведка - это ремесло? Формально - да. Но чтобы стать нелегалом, требуется нечто совсем другое. Как это получается? Приехал в чужую страну. И работал поначалу только на себя - заведение связей, шлифовка языка.
Но как вам вообще удалось завести связи? Ведь народ тот держится строго. Это же мир в себе. И все же не так строго, как их соседи.
Юрий Шевченко: Да, к тем просто не подойди.
А как вы подошли? У вас с языка самым естественным образом слетают их присказки и характерные словечки, которые может знать лишь человек, долго в той среде проживший. Нет, в среду вжившийся, потому что даже лучшие наши переводчики, в городе, в стране не жившие, не путать с "побывавшими", выдавали моментально такие пенки, что, окажись они на вашем месте, никакое произношение их не спасло бы.
Юрий Шевченко: Любил учиться. Пригодилось. Но вопроса, "какого рожна мне нужны секреты?" было не обойти. Я художник, я рисую. Но это же дает мне возможность путешествовать по миру. Стоп. Но у меня нет никаких документов об образовании. А что, разве у Корбюзье - были? Великий архитектор - и без документов? Можно отправляться и в другие точки мира.
А вы в этой стране не растерялись? Не было чувства, что этого я не видел, того не знаю. И широко открытые глаза.
Юрий Шевченко: Глаза и должны быть широко открыты. И необходимо любить тех людей, которые живут вокруг.
Но как любить, если их надо ломать, склонять, обращать в свою веру?
Юрий Шевченко: Обращать в свою веру - да. Но ломать, что вы, ни в коем случае. Надо использовать и его веру, чтобы он делал ваше дело, руководствуясь и своим стремлением к добру. Как вербуется человек? Ведь я же вербовал даже на церковь. Был иезуитом. Вот где самое сложное. И у церкви есть своя разведка.
Имеете в виду Ватикан?
Юрий Шевченко: Именно Ватикан. Разведка бывает только в государствах, остальное - бандитизм. Ведь разведка - это всего-навсего глаза и уши нации, она видит все правильно. И знает тоже все. О мире, о людях, о расстановке политических сил. По крайней мере, это ее задача. Решение на основе этих знаний принимает мозг. Он уже - не разведка. Это - правительство, государственные службы, руководство страны.
Позвольте вернуться к иезуитам. Вы что, изучали религию?
Юрий Шевченко: Пришлось изучить. Было очень сложно. Но то был эпизод, хотя и крайне нужный. Человек оказался исключительно религиозным. Вы сказали "ломать, обращать в свою веру". Делать этого не надо было, а требовалось использовать его веру. Это был абсолютный католик - фанатик. Значит, и я тоже - католик. Да и по второй своей религии, по паспорту - католик. И нужны было использовать его религиозные чувства.
Он был священником?
Юрий Шевченко: Руководителем восточно-европейского отдела МИДа страны НАТО. Хотел бросить эту работу и стать священником.
Его уже нет?
Юрий Шевченко: Надеюсь, жив - здоров и не знает, на кого он работал. Других можно было вербовать, скажем, на ЦРУ. То есть, он дает сведения им. Допустим, у человека есть корни английские, может, французские или еврейские. Сделать упор на то, что он выходец оттуда. Обратиться к его чувствам.
Но, если рассуждать таким образом, то как вербовать евреев? Они же глубоко преданны Израилю.
Юрий Шевченко: Правильно. И потому разве не помогут своему государству?
Ага, наконец-то понял. Вербовали, как у вас говорят, "под чужим флагом"?
Юрий Шевченко: Как иначе? Только так.
Непонятно, почему нельзя под своим?
Юрий Шевченко: Это уже опять специфика, кухня. Давайте этого не будем касаться. Я о другом. Человека, объект, на который необходимо воздействовать, чувствовать надо тонко. Понимать, что он из себя представляет. Надо любить людей - искренне и пытаться им помочь. Не "ломать", как вы говорите.
Простите, ошибся. Вижу, вас задело.
Юрий Шевченко: Потому что не "ломать", а помочь ему открыться в самых сокровенных стремлениях. Допустим, он религиозный человек. Есть возможность помочь показать свои чувства. У меня был один знакомый немец - генеральный директор фирмы. Подружились. Это была так называемая "нейтральная связь". И вот когда мы уже стали близкими друзьями, познакомился я с его семьей, а я по легенде был еще одиноким. А жена была на Родине.
Училась?
Юрий Шевченко: Нет, уже сошла с работы. Потому, что женщинам это очень трудно. Жена - смелый, интересный, боевой человек, постигла все. По легенде выдавала себя за жительницу одной страны и быстро выучила трудный язык. Но дочка тут осталась, пусть и с бабушкой - с дедушкой. А у мамы сердечко болит, как у нее там. Девочка уже в школу пошла, и мысли, мысли.
Становление - всегда трудно. Рядом - никого, ни кола - ни двора. Нужно все начинать сначала. Сказать - легко. Но как все это сделать? А только так: опять все сначала. И у нас с супругой как: мы - в Риме, но ей нужно съездить в Ирак. Я должен сопровождать, чтобы отработать легенду. Часть ее жизни, якобы, проходила там. Она же работала, как жительница скандинавской страны, гувернанткой в богатой семье. И надо бы посмотреть Ирак, место, где она трудилась, почувствовать всю ту жизнь. Из головы все это не придумывается, нужно все пропустить через себя, чтобы все было из твоей судьбы. Поехали мы туда, вернулись опять в Рим, собираемся жениться, а у нее - головные боли. Внешне все ничего, да и не страшно - чего особенно страшного? А переживания, что мы тут, а как дочка там, и голова болит. Приехала сюда на медицинскую комиссию, и врачи вынесли суждение: работа с нашими нервными перегрузками противопоказана. Пришлось остаться здесь. Работала в центральном аппарате разведки до выхода на пенсию.
А как объяснили ее исчезновение там?
Юрий Шевченко: Совсем просто. Все же знали, что я - ловелас. У меня много знакомых, в том числе и дам. Однако вопрос один и тот же: "Слушай, почему ты не женишься?". А я: "Как мне жениться? Не могу отдать сердце одной даме. Жонетта, Жоржетта, Козетта, Нузетта, как же они без меня?". Приходилось жутко отшучиваться. И принимали, потому что я - все-таки свободный художник. Но давайте вернемся к Корбюзье и отсутствии у него образования.
Простите, что я сбил вас расспросами.
Юрий Шевченко: Ничего подобного. Наш с вами жанр - свободная беседа. Так вот у этого великого архитектора тоже никаких документов об образовании. Он был никто. И у меня, понятно, тоже никакого диплома. Фальшивых дипломов мы не рисуем. Вообще у меня не было ничего фальшивого. Все настоящее, и паспорт мне давало мое правительство. У меня есть благодарственные письма от атташе по культурным связям, представлявшего нашу с ним страну в еще одном государстве.
За что благодарили?
Юрий Шевченко: За помощь в установлении дружественных связей между этими двумя государствами.
У Корбюзье ситуация была полегче.
Юрий Шевченко: Еще бы. Но я очень старался. Там под моей - той - фамилией издавались книги.
Они добрались потом до Москвы?
Юрий Шевченко: Конечно.
А как вы их писали? Многие хорошо говорят на разных языках. Но правописание в некоторых языковых группах - тяжелейшее. Коренные - и то ошибаются.
Юрий Шевченко: Я и был коренным. Это - мой язык.
В таком совершенстве?
Юрий Шевченко: Без скромности - в абсолютном.
Но как же мучительно осваивать.
Юрий Шевченко: Не мучительно, это - великолепно. И, знаете, почему великолепна наша работа, если отвлечься от всех рисков и других колоссальных трудностей? Есть одно, что как говорят некоторые народы, все компенсирует. Назовем это возмещением. Это то, что моя работа дает возможность человеку прожить несколько жизней. Всем нам родителями и Богом дана одна жизнь. А наша Служба дает шанс прожить несколько. И каких полноценных, и какие они разные. Но это - жизнь. И, предупреждая вопрос, замечу: это просто другая жизнь. У меня другое окружение, совсем непохожий социальный статус, ко мне отношение совершенно иное. У меня вырабатывается другой темперамент и другой словарный запас. Мироощущение - другое, присущее тому человеку, жизнью которого я живу. И это - ни с чем не сравнимо. Ради такого стоит терпеть и вытерпеть, чтобы за тебе отпущенное все пережить. Вы следите за ходом мысли?
Еще как. И стараюсь успеть за вами.
Юрий Шевченко: Я вам рисую нашу жизнь мазками. Может быть, вы что-то из нее соберете, получится некое полотно. Стараюсь, чтобы у вас была эмоциональная составляющая, которую только и даю. Не хочу, повторяю, чтобы получилась сухая книга, она должна быть полна эмоций.
Эта открытость, эмоциональное отношение к людям присущи многим из представителей нашей редкой профессии. И это - обязательные ее составляющие, потому что без всего этого ты не можешь подойти к человеку. Помните, я говорил вам о генеральном директоре немце?
"Нейтральная связь", вы дружили и с его семьей.
Юрий Шевченко: Был он достаточно молодой парень. Познакомились в одной из стран Юго-Восточной Азии. Вскоре женился. Когда мы с ним сдружились, признался: вся моя боль, все стремления направлены лишь на одно: как заработать деньги. Есть такая немецкая пословица: "Лучше один день торговать, чем месяц работать". Понятно, что из двух гораздо выгоднее. И я сказал ему, что постараюсь помочь заработать деньги. Надо для хорошего старта определить, чем мы можем торговать. Скажи, ты бы стал торговать наркотиками, если бы знал, что это принесет результат? Он признался, что стал бы.
Ничего себе.
Юрий Шевченко: У нас доверительные отношения. Если бы я знал, говорит, где их купить, и как лучше продать. А по законам некоторых стран за торговлю - смертная казнь. Вот так ему нужны были деньги. Я твердо сказал, что наркотиками заниматься не будем, предложил: может, будем торговать секретами? Мне это не нужно, я же, ты понимаешь, художник. Но есть у меня знакомые, которым, пока не знаю, но вдруг понадобятся. Что если купят? А информация стоит дорого. Ты знаешь какие-нибудь секреты? Он улыбнулся: какие у меня секреты? Я же генеральный директор компании. Осведомился я, не был ли мой друг связан с военными фирмами хотя бы далекой той страны? И он подтвердил: я в связке. На нашей фабрике делают пружины для подводных мин. Я не хотел его обнадеживать. Подтвердил, что за пружины много денег не дадут. А если бы мой собеседник работал в каком-нибудь натовском ведомстве, то я бы ему сказал, что могу помочь как другу. Допустим, какие-то организации, борющиеся за мир или Гринпис, нуждаются в информации по тому, какой вред наносит эта натовская структура данной стране. Есть информация? Давай мы ее продадим. Это ведь не против твоей совести, а будет, допустим, для обеспечения мира.
Эти ваши ребята должны быть с некой политической левизной?
Юрий Шевченко: Либо с левизной, либо с правизной. Должна быть какая-то сердцевина. Связаться с мямлей, с растяпой - никогда.
Почему?
Юрий Шевченко: Опасный человек, ничего не сможет. А есть в голове идея, и он будет работать. Быстро все схватывает, нужда подгоняет. И у тебя - информация. Например, в одной нейтральной стране создан научный институт, работающий по, скажем, газу или нефти или каким другим полезным ископаемым. И в нем - секретный отдел.
Зачем он в научном заведении?
Юрий Шевченко: Должны знать конъюнктуру. Обязаны прогнозировать развитие политических событий, чтобы потом иметь возможность рассчитывать цену на добываемые продукты. Спрогнозировать тренд - это и для нас очень важно. Нужно знать все, обладать достоверной секретной информацией. И, допустим, вы работаете в этом ведомстве. Я подхожу, и мы заключаем с вами контракт. Вы будет внештатным корреспондентом нашей организации, аналитиком по политическим проблемам в области, где вы признанный специалист. Да, как государственный служащий, вы не имеете права на побочные доходы, И с доходов к тому же придется платить налог. Поэтому мы вам даем оклад. Какой - назовете сами в пределах разумного. Сохранение наших отношений в тайне в обоюдных интересах. Никто не хочет раскрывать свои источники. А вы никогда и никому должны говорить, что мы с вами связаны. Можете ли вы принять это предложение?
Вы подходите к человеку как кто? Как рисовальщик? Он вас знает как художника.
Юрий Шевченко: Не обязательно. В данном случае, я уже не художник.
И человек это понимает?
Юрий Шевченко: Допустим, его изучали другие. Но не могли его вербовать, поскольку находились там под своими именами и на положении длительного оседания. И через Центр мне говорят, что есть такой человек. Постарайтесь познакомиться, подружиться.
А вы в этой неведомой стране в качестве кого?
Юрий Шевченко: Я приезжаю к нему, как бизнесмен. Знакомлюсь, интересуюсь его организацией, наши отношения развиваются. Но это опять кухня.
Но ваше знакомство со специалистом по недрам так и произошло?
Юрий Шевченко: Нет, не так. Было лучше. Но примерно в таком роде. Центр дал мне, как говорится, определенную наводку на человека, которого мне требовалось найти. И я нашел.
Если опять вернуться к архитектуре и живописи. Как подойти к секретам?
Юрий Шевченко: Как подойти к источникам секретов? И снова о Корбюзье. Был же такой - просто художник, молодой француз, влюбился в архитектуру, чтобы стать архитектором. Значит, моя задача - получить доступ к обладателям информации. И как эти люди могут затем понять, почему тебе нужна секретная информации? Но стоп! Я - художник. Приехал в ту же страну ... , чтобы понять влияние такой-то архитектуры на европейский стиль. Это, якобы, моя научная работа, которую я сам себе и задал. Но действительно интересно.
Вы потом что-то по этому поводу публиковали?
Юрий Шевченко: Совершенно верно. Публиковал. И потом еще писал об архитектуре Юго-Восточной Азии и о прочем, прочем, прочем. Еще одна работа - влияние Средневековья на Ренессанс.
Они были опубликованы там?
Юрий Шевченко: Там. Только там.
А здесь?
Юрий Шевченко: Нет.
Но жалко же. Здесь было бы тоже интересно.
Юрий Шевченко: Понятно, жалко.
И сами эти публикации в Москве?
Юрий Шевченко: Да, хотя показывать их, конечно, не надо.
А честолюбие автора?
Юрий Шевченко: Не моя это профессия. Эта профессия - лишь мое прикрытие. Стили архитектуры, бизнес, живопись - при чем здесь секреты? И тут - стоп. Да, я приехал сюда изучать, допустим, архитектурный стиль. Но никто из серьезных людей не ездит по миру просто так. У всех - вопрос: а можно ли здесь сделать какое-то дело, заработать деньги? А чтобы заработать, нужно создать тут свою мастерскую, в данном случае, архитектурную. Но собственное дело требует капиталовложений, в конкретно моем случае небольших.
Полностью наши беседы с Героем России Юрием Анатольевичем Шевченко можно будет найти в книге "Легендарные разведчики-3", которая выходит в декабре в серии "ЖЗЛ" издательства "Молодая гвардия" и посвящена 100-летию создания ИНО-ПГУ-СВР.