Как члены Международного трибунала договаривались о "списке умолчания"

К 75-летию начала Нюрнбергского процесса в Мемориальном музее международного трибунала историками России, Великобритании, США и Франции будет представлена коллективная монография "Четыре великие нации". Ее участник с российской стороны - главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН доктор исторических наук Юлия Кантор рассказала "РГ", какая страна первой выдвинула идею трибунала, чья была инициатива составить перечень неудобных для обсуждения на суде вопросов и когда СССР начал собирать доказательства преступлений нацистов.

Юлия Зораховна, если говорить о Нюрнберге, все ли там для историков однозначно, какие мифы сложились вокруг него, что фальсифицируют?

Юлия Кантор: Я могу только сожалеть о том, что в нашей стране материалы Нюрнбергского трибунала целиком - а это три десятка томов - до сих пор не опубликованы. Мифов множество, вернее много идеологических искажений - модное слово "фальсификация" я бы не стала употреблять. Так вот чтобы их дезавуировать, нужно знать правду - правду документов и колоссальной работы, которая была проделана. История Международного военного трибунала (МВТ) является уникальным примером взаимодействия юристов, воспитанных в разных правовых и политических системах.

Почему Рузвельт и Черчилль долго были против публичного суда над нацистами?

Юлия Кантор: Западные союзники считали, что процесс должен быть "не слишком юридическим", и изначально не предполагали привлекать к формальному суду главных преступников. Тем не менее возобладала позиция, предложенная Советским Союзом, что должен быть суд. Готовили его хоть и весьма трудно, но на паритетной основе. Замечу, что вообще инициатива проведения международного суда принадлежала именно СССР и была сформулирована в 1942 году - в тяжелейшее для нашей страны время. Союзники приняли эту идею не сразу и не безоговорочно: аргумент был такой - преступления столь велики и беспрецедентны, что не существует законов, которые можно было бы применить.

Американский президент согласился судить гитлеровских главарей, но он заявил, что на суд не должны были быть допущены корреспонденты и фотографы. Суд предполагалось сделать негласным. Тем не менее Советский Союз, имевший опыт проведения показательных процессов, как раз считал, что трибунал должен быть открытым. Ход процесса только от СССР освещали от 35 до 60 журналистов.

Вот вы сказали о "показательных процессах" в Советском Союзе. Наверняка союзники знали и о других нелицеприятных сторонах советского правосудия. Как удалось договориться?

Юлия Кантор: Конечно, знали, как знали и то, что член МВТ Иона Никитченко (зампред Верховного суда СССР) и главный обвинитель от СССР Роман Руденко (Прокурор УССР) были, мягко говоря, не в стороне от печально известных процессов 30-х годов. Однако советским представителям удалось на практике нивелировать скепсис западных коллег в отношении своей способности к выработке международных правовых норм. Это стало безусловным международным и имиджевым успехом советской стороны.

Блокада Ленинграда: попытка умерщвления голодом мирного населения на тот момент не была квалифицирована как отдельное преступление

Столкнулись две процессуальные системы - континентальная, принятая в СССР и Франции, и англосаксонская. Договаривались четыре страны с разными политическими системами. Главный вопрос состоял в том, чтобы выработать международные нормы, приемлемые для всех участвующих сторон. И это было сделано - была разработала правовая основа МВТ. Причем здесь первую скрипку во многом играла советская сторона. Отправной точкой стала книга советского правоведа с фундаментальным дореволюционным образованием Арона Трайнина "Об уголовной ответственности гитлеровцев", вышедшая еще в 1944 году. Это первый опыт юридического осмысления преступлений нацизма. Она получила высокую оценку западных правоведов. Важно понимать: все положения МВТ, принципы проведения суда, его содержательная часть и протокол - все это разрабатывалось и осуществлялось только коллегиально. Но есть вещи, которые не вошли в окончательный вердикт и требуют более пристального внимания.

Например, приговор? Почему в перечень преступников не попали правительство Третьего рейха, Генштаб, верхушка вермахта?

Юлия Кантор: Хотя общие итоги процесса оценивались в СССР, безусловно, высоко, но приговор не полностью удовлетворил Москву. И член МВТ от СССР Иона Никитченко официально огласил Особое мнение, в котором, в частности, протестовал против отказа признать преступными организациями имперское правительство, Генеральный штаб и верховное командование вермахта. Это принципиально важная и дальновидная правовая позиция.

Есть и вопросы, которые просто не рассматривались как отдельная категория преступлений. Например, блокада Ленинграда: попытка умерщвления голодом мирного населения на тот момент не была квалифицирована как отдельное преступление. Бомбардировки города с его мирным населением, разрушение учреждений культуры и т.д. - это все было осуждено. Но блокада города с мирным населением как метод войны была признана преступным методом ведения войны только несколько десятилетий спустя.

Нюрнберг признал войска СС преступной организацией. Как стало возможным, что на улицы европейского города Риги без тени сомнений в своей уязвимости со стороны правоохранительных органов выползают престарелые легионеры-эсэсовцы и их молодая группа поддержки?

Юлия Кантор: В том-то и дело, что прибалтийские полицейские батальоны и, что еще более важно, прибалтийские ваффен-СС, зверствовавшие ничем не меньше, чем немецкие СС, как преступные организации на Нюрнбергском процессе не упоминались. И, когда возникают справедливые протесты в связи с шествиями 16 марта в День легионера, тамошние власти, им потворствующие, этим и пользуются.

27 октября 2020 года Солецкий районный суд Новгородской области признал геноцидом массовые расстрелы мирных жителей у деревни Жестяная Горка в годы Великой Отечественной войны. По сути, это продолжение линии Нюрнберга - дать юридическую оценку нацистских преступлений. В России готовится еще несколько таких судов.

Юлия Кантор: Да, только что ФСБ рассекретила документы о геноциде советских граждан на юге нашей страны. Можно приветствовать, что работа по преданию гласности таких материалов ведется. Нюрнберг был прецедентом в этом подходе. Но еще задолго до него, 2 ноября 1942 года, в нашей стране был издан указ "Об образовании Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР". Эта знаменитая комиссия стала основным источником информации и документирования фактов для Нюрнбергского процесса с советской стороны.

Как собирались доказательства преступлений нацистов?

Юлия Кантор: Чрезвычайная комиссия накопила огромный фактологический материал. Свидетельства обвинения представила и Центральная судебно-медицинская лаборатория Красной армии, созданная 26 марта 1943 года. Трибуналу были переданы материалы, обнаруженные в освобожденных советскими войсками лагерях уничтожения в Польше - Аушвиц-Биркенау, Майданек и других, концлагерях на территории Германии, Австрии, нацистских "анатомических институтах" в Данциге (Гданьске), а также лагерях для военнопленных на территории СССР. Многие из этих материалов после окончания процесса были переданы в Военно-медицинский музей в Санкт-Петербурге. Теперь они стали ядром "Музея памяти жертв нацизма" - открывшегося весной 2020 года подразделения Военно-медицинского музея.

Прибалтийские ваффен-СС, зверствовавшие ничем не меньше, чем немецкие СС, как преступные организации на процессе не упоминались

К февралю 1946 года советской стороной были подготовлены к представлению на процессе более 500 доказательств. Среди них - подлинные германские документы, приговоры военных судов, более 60 сообщений ЧГК и правительственных комиссий стран Восточной Европы.

Огромное количество свидетелей было опрошено. На процессе выступала лишь малая их часть. Среди знаменитых показаний - речь академика Орбели о разрушениях в Ленинграде и протоиерея Ломакина о налетах и обстрелах во время богослужений в Ленинградской области. Кстати, международная общественность была очень удивлена именно тем, что от атеистического государства выступают священники.

Имел ли СССР какие-нибудь преференции на процессе?

Юлия Кантор: Представителю СССР в МВТ Ионе Никитченко предоставили честь открывать Нюрнбергский процесс 20 ноября 1945 года. И это было данью уважения Советскому Союзу, как стране, которая не только внесла главный вклад в Победу над нацистами, но и понесла наибольшие потери.

Известно, что при подготовке к трибуналу был составлен список так называемых неудобных вопросов, которые решено было не затрагивать. Кто его предложил?

Юлия Кантор: Есть миф, что именно Советский Союз настаивал на заблаговременном формировании перечня вопросов, нежелательных для обнародования на Нюрнбергском процессе. Ничего подобного. Его предложили американцы. Список (в него вошли Мюнхенское соглашение 1938 года, аншлюс Австрии, советско-германские отношения 1939 года и др.) был относительно легко согласован всеми сторонами. Замечу, что наличие этого "списка умолчания" периодически становится объектом критики.

Сколько было "малых нюрнбергов" и зачем они понадобились?

Юлия Кантор: Важно понимать: Нюрнбергский процесс довершил военное сокрушение фашистского рейха его правовым возмездием.

20 ноября 1945 года Международный военный трибунал начал свое первое судебное заседание. А 21-го, днем позже, Политбюро ВКП(б) приняло решение о проведении серии судебных процессов над нацистскими преступниками. Всего на территории СССР прошел 21 трибунал, детально раскрывший сущность преступных деяний нацистов и их сообщников. Крупнейшие из них - Рижский, Ленинградский, Киевский, Минский, Хабаровский… Эти трибуналы не были международными, но, безусловно, находились в фарватере ключевых принципов МВТ - примата права над политической конъюнктурой, неизбежности возмездия, неприменимости срока давности к преступлениям против человечества.