Самая близкая нам эпоха - это полвека ее работы на посту директора одного из лучших музеев не только России, но и мира. Во многом тем ГМИИ им. А.С.Пушкина, который мы знаем, музей стал благодаря Ирине Александровне, назначенной директором музея в 1962 году. Это она привезла "Джоконду" в Москву. Первая выставка Александра Тышлера (1966) в ГМИИ им. А.С.Пушкина открылась благодаря Ирине Александровне. Первую выставку Пикассо в Москве сделала тоже она. И на выставку "Москва - Париж" (1981) очереди тоже стояли в ГМИИ имени А.С.Пушкина. Собственно, она делала невозможное - пробивала "железный занавес", строила мосты культуры в разгар "холодной войны", когда "ястребы" по обе стороны занавеса делали ставку на гонку вооружений и ракеты с ядерными боеголовками.
Елена Якович, снявшая документальный фильм о жизни Ирины Александровны, рассказывала "РГ" в 2017 году, о том, как спросила Антонову, как вообще ей могло прийти в голову "попросить привезти" Джоконду. Антонова ответила: "Ну, я ее долго отслеживала. В какой-то момент узнала, что она на выставке в Японии. Пришла к Фурцевой и предложила: "А как хорошо бы "Джоконду" в Москве показать. Она же все равно будет лететь из Японии в Париж над Россией. Вот бы уговорить французов посадить самолет в Москве!".
Конечно, у Антоновой были свои отношения с Екатериной Фурцевой, основанные на доверии. Но едва ли не важнее то, что отношения, построенные на доверии и любви к искусству, она выстраивала не только со своим министерским начальством, но и с руководителями крупнейших музеев мира.
Как говорил художник Борис Мессерер "РГ", "Я всегда восхищался умением Антоновой вести переговоры. Говорит она, как правило, на языке той страны, с музеями которой договаривается. У нее свободный немецкий, французский, итальянский... Она впечатляет не только достоинством, но предельным вниманием к отбору вещей, их представлению. Она всегда точно знает, чего хочет. Она ясно мыслит и ясно излагает. Это такая императрица от искусства... Ее роль в организации выставок огромна. Какие бы ни были правительственные договоренности, работы дают в конкретный музей. А когда речь идет о мировых шедеврах, значима не только сумма страховки, но и человеческое доверие".
"Декабрьские вечера", которые в этом году должны были бы открыться сегодня в 40-й раз (если бы не пандемия), были ее детищем. Ее и, разумеется, Святослава Рихтера. Сама она об этом говорила так: "Эти вечера стали возможны в музее благодаря такой совершенно исключительной и звездной дружбе, которая была между этим великим музыкантом нашего времени и музеем. Святослав Теофилович пригласил меня во Францию на музыкальный фестиваль в Туре в июне 1981 года. Меня поразил весь этот замысел. И я задала ему вопрос: "Почему он не сделает в России нечто подобное?". Он тогда как-то недоуменно, подняв брови, сказал: "А где же?". А я ему сказала: "Как где? В Музее изобразительных искусств имени Пушкина". Эта идея ему понравилась, и в этом же году мы наметили первую программу и сделали ее у нас в музее. Но с самого начала мы решили, что это будут не просто концерты в музее, что делают сотни музеев мира, это будет некий сплав пластического искусства и музыки, то есть попытка превратить нашего зрителя в слушателя, тем самым расширить сферу его эстетического восприятия".
Широта ее собственного эстетического восприятия определялась другой эпохой - довоенной и временем 1920-1930-х годов, на которые пришлись ее детство и ранняя юность. Наверное, Антонова была последним "ифлийцем" - в знаменитый Институт философии, литературы и истории (ИФЛИ) она поступила накануне войны, позже ИФЛИ был присоединен к МГУ, и Ирина Антонова заканчивала уже отделение истории искусств. И, наверное, она была последним человеком, для которого Музей нового западного искусства на Пречистенке, где были объединены коллекции Сергея Щукина и Ивана Морозова, был живым воспоминанием. Настолько живым, что в 1974 года она готова была конфликтовать с руководством ради того, чтобы показать в залах ГМИИ им. А.С.Пушкина находившиеся в запасниках части коллекций западной живописи, пришедшие в ГМИИ им. А.С.Пушкина после расформирования в 1948 году Музея нового западного искусства. Она готова была написать заявление об уходе, если бы ей отказали в возможности показывать в ГМИИ им. А.С.Пушкина первоклассные вещи Матисса, Ренуара, Гогена. Настолько живым, что идея возрождения Музея нового западного искусства была дорога ей и в 2013 году, и она говорила о ней повсюду.
Но если идея возрождения ГМНЗ ушла вместе с Ириной Александровной, то идея ГМИИ им. А.С.Пушкина как "музейного городка", которую она продвигала на всех уровнях, определила во многом нынешний этап жизни Пушкинского. В этом смысле Ирина Александровна была человеком не прошлого, а настоящего.
Говоря о ней сегодня, не хочется говорить о ней как о "музейном менеджере" - даже высочайшего класса. Разумеется, она была эффективным, как сейчас сказали бы, руководителем. И весьма жестким. Хореограф, режиссер, танцовщик Владимир Васильев говорил в интервью "РГ" о ней как о "железной леди музея", и "очень жестком человеке, несмотря на все свое женское обаяние и изящную миниатюрность": "В этой женщине удивительно много от сильного волевого мужчины. У нее есть качество, которое очень показательно для профессионалов. Она не терпит равнодушия, безразличия к делу, халатности. И вот это она очень жестко пресекает. Без малейшей грубости, но предельно жестко. Иногда потом сама мучается, что так поговорила". Но все же, все же… Не хочется говорить о ней как менеджере. Она была птицей другого полета. Той, для которой искусство никогда не было средством, но было высшей ценностью само по себе.