Поэт-воин Всеволод Багрицкий. Убит 26 февраля 1942 года
Сын поэта Эдуарда Багрицкого. Стихи писал с детства.
Занимался в театральной студии, которой руководили Алексей Арбузов и Валентин Плучек. Написал песни к спектаклю "Город на заре", который с февраля по май 1941 года прошел с успехом сорок два раза. Участвовал в написании пьесы "Дуэль".
В июле 1941 года начал работать в "Литературной газете". Одновременно поступил на первый курс Литинститута, но не проучился и до первой экзаменационной сессии - обратился в Политуправление РККА с просьбой направить его во фронтовую печать. До войны был снят с воинского учета из-за сильной близорукости.
На фронте писал стихи, очерки, вел дневник. Подружился с поэтом Павлом Шубиным, корреспондентом "Фронтовой правды".
Погиб в деревне Новая Кересть в районе Мясного Бора. Всеволод беседовал с героем будущего очерка, офицером-зенитчиком, когда началась бомбежка. После налета бойцы распахнули дверь в избу и увидели, что поэт и его герой лежат друг против друга.
Багрицкого похоронили на опушке леса у высокой сосны, на которой художник редакции газеты "Отвага" вырезал: "Поэт-воин Всеволод Багрицкий. Убит 26 февраля 1942 года". И тут же - строки Марины Цветаевой, которые Всеволод часто вспоминал:
Я вечности не приемлю,
Зачем меня погребли?
Мне так не хотелось в землю
С любимой моей земли.
На смену Всеволоду в газету "Отвага" направили Мусу Джалиля.
В марте 1942 года в приказе по институту против фамилии Багрицкого значится: "Отчислить, как погибшего на фронте Великой Отечественной войны..."
Останки поэта были найдены в 1968 году поисковым отрядом "Сокол" в Новгородской области и перенесены в кенотаф на Новодевичьем кладбище рядом с могилами отца и матери.
* * *
Бывает так, что в тишине
Пережитое повторится.
Сегодня дальний свист синицы
О детстве вдруг напомнил мне.
И это мама позабыла
С забора трусики убрать...
Зимует Кунцево опять,
И десять лет не проходило.
Пережитое повторится...
И папа в форточку свистит,
Синица помешала бриться,
Синица к форточке летит.
Кляня друг друга, замерзая,
Подобны высохшим кустам,
Птиц недоверчивых пугая,
Три стихотворца входят к нам.
Встречает их отец стихами,
Опасной бритвою водя.
И строчки возникают сами,
И забывают про меня.
Вступление к поэме
Простой папиросный коробок
Лежал на моем столе.
И надпись на нем
(Два слова всего):
"Северный полюс".
Но вдруг мне показалось,
Что начал он светиться необычайным огнем,
Что голубая крышка его ожила,
И в глазах стали пятнадцать радуг в ряд,
Пятнадцать спектров,
А кайма, белая простая кайма
Вдруг превратилась в большие холмы
Хрипящего, сдавленного льда.
Я понял - это полярная ночь,
Это звенящий арктический лед.
Это - поэма моя!
Дорога в жизнь
Почему же этой ночью
Мы идем с тобою рядом?
Звезды в небе - глазом волчьим...
Мы проходим теплым садом.
По степи необозримой,
По дорогам, перепутьям...
Мимо дома, мимо дыма
Узнаю по звездам путь я.
Мимо речки под горою,
Через южный влажный ветер...
Я да ты, да мы с тобою.
Ты да я с тобой на свете.
Мимо пруда, мимо сосен,
По кустам, через кусты,
Мимо лета, через осень,
Через поздние цветы...
Мы идем с тобою рядом...
Как же вышло? Как поймешь?
Я остановлюсь. Присяду.
Ты по-прежнему идешь.
Мимо фабрики далекой,
Мимо птицы на шесте,
Мимо девушки высокой -
Отражения в воде.
1938
* * *
Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.
Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.
Дважды в день считать себя умершим,
Путать планы, числа и пути,
Ликовать, что жил на свете меньше
Двадцати.
1941
* * *
Ты помнишь дачу
И качели
Меж двух высоких тополей,
Как мы взлетали, и немели,
И, удержавшись еле-еле,
Смеялись,
А потом сидели
В уютной комнате твоей?
Был час, когда река с луною
Заводит стройный разговор,
Когда раздумывать не стоит
И виснут вишни за забор.
Здесь, ни о чем не беспокоясь,
Торжествовала старина.
Сквозь лес мигнет огнями поезд,
Гудок... И снова тишина.
- На дачку едешь наудачку,-
Друзья смеялись надо мной:
Я был влюблен в одну чудачку
И бредил дачей и луной.
Там пахло бабушкой и мамой,
Жила приличная семья.
И я твердил друзьям упрямо.
Что в этом вижу счастье я,
Не понимая, что влюбился
Не в девушку, а в тишину,
В цветок, который распустился,
Встречая летнюю луну.
Здесь, ни о чем не беспокоясь,
Любили кушать и читать;
А я опаздывал на поезд
И оставался ночевать.
Я был влюблен в печальный рокот
Деревьев, скованных луной,
В шум поезда неподалеку
И в девушку, само собой.
12 ноября 1941