В Новой Третьяковке открылась выставка кинетического искусства
Иллюмовокс, предок светомузыки и забытый родственник терменвокса, созданный Львом Терменом в 1922-1923, был воскрешен Андреем Смирновым в 2019-м. И это не единственное произведение на выставке "Лаборатория будущего. Кинетическое искусство в России", рядом с которым зритель чувствует себя учеником волшебника. Этот проект, который Третьяковская галерея делала вместе с петербургским "Манежем" и галереей "Триумф", при участии почти 20 музеев, в Петербурге до локдауна успел стать одним из хитов сезона.
Понятно почему. На этой выставке, где вас встречает завораживающая конструкция "Начало" (1965) Анатолия Волгина, можно сыграть на металлосинтезаторах Вячеслава Колейчука и Анны Колейчук. Можно обнять дерево и услышать биение сердца под его корой ("Прими меня", Анна Комарова, Андрей Смирнов)... Можно на листке нарисовать человечка, и "Шаговый антропоценфон" (2020) Петру Айду "переведет" рисунок в музыку. Этот проект, в котором жужжат, вертятся, мерцают и пленяют красотой расчета произведения "кинетов" (так называли себя участники отечественных групп 1960-1970-х "Движение", "Арго", "Мир") и современных художников, есть соблазн воспринимать как своего рода парк аттракционов.
Но это несправедливо. Возникшее на волне НТР и ожиданий перемен "оттепели", кинетическое искусство рождалось в среде архитекторов, философов, инженеров, художников как ответ на выход человечества в космос. "Манифест русских кинетов" 1966 года, созданный Львом Нусбергом и группой "Движение", начинался с обращения в духе Хлебникова: "Планеты Земля кинеты!". Круг "жрецов кинетизма" выглядел почти необъятным: "Сегодня - музыканты, физики, актеры... архитекторы, психологи, инженеры, социологи и... поэты - завтра кинеты".
Это обручение искусства с физикой и геометрией под знаменем прогресса помогало решать практические задачи. Так, в 1962 году был создан ВНИИ технической эстетики, который занимался художественным конструированием в промышленности. Здесь проводил семинары об эксперименте в дизайне Вячеслав Колейчук, работал Селим Хан-Магомедов. Здесь выпустил книгу о футурологии жилища Александр Рябушин. А Юрий Соболев и Юрий Решетников сделали первый полиэкранный слайд-фильм.
Иначе говоря, одной из задач, которую решали художники, было преобразование пространства. Это мог быть проект оформления Ленинграда группой "Движение" к 50-летию Октябрьской революции. Или пространства космического корабля: в 1972 году Август Ланин разрабатывал проект искусственной среды, в которой космонавт не испытывал бы сенсорную депривацию... Кинетисты ощущали себя наследниками авангарда и конструктивизма. А параллельно - изучали мобили Колдера, механизмы Тэнгли, работы Дюшана, анимацию Алексеева и Оскара Фишингера...
Казалось, им удалось ускользнуть от идеологических ловушек. В отличие от станковистов, от которых ждали соцреалистических полотен, "кинетисты" вроде бы занимались "технической эстетикой" и экспериментом. Какая же новая эстетика без экспериментов с линией, плоскостью, пространством, звуком и цветом? Но не менее очевидно, что искусство отвоевывало себе небольшой плацдарм свободы на территории эксперимента. Достаточно взглянуть, например, на произведения Франциско Инфанте, чтобы оценить вполне хлебниковский подход автора.
Кинетисты, похоже, смогли проторить не только одну из "магистралей" отечественного художественного процесса, но и оказались в русле актуальных поисков мирового искусства. Доказательством тому - рост интереса к их работам. В нынешнем проекте куратор Юлия Аксенова и ее коллеги Анна Колейчук и Андрей Смирнов представили кинетическое искусство середины ХХ века в перспективе отечественного искусства. С одной стороны, как продолжателей дела конструктивистов... С другой - как предшественников работ современных авторов, таких как VTOL (Дмитрий Морозов), Роман Сакин, Петр Айду, работающих на стыке искусства и техники, художественного и научного эксперимента. "Лаборатория будущего" оказалась одновременно "археологией медиа".